Я переполз на заднее сиденье, слегка сдвинув обессилившего Джина, потом защелкнул ремни и выволок из бардачка все гранаты.
Распихать их по карманам кресла, застегнуть «молнии» этих карманов было делом четверти минуты. А вот последнюю бомбочку я прикрутил снаружи проволокой, которую нашел сзади. Эти мотки проволоки у наших вертухаев были особенно популярны, ими они скручивали руки и ноги тех, кому собирались вложить дополнительного ума, а при их работе это желание возникало то и дело. Потом я выдернул чеку и положил руку на систему запуска кресла.
Старик уже все понял, сначала он поерзал, будто я собирался отстрелить не одно, а два кресла, второе — с ним вместе, потом успокоился. Теперь следовало заставить противника выйти на удобную для нас позицию. Я прикинул время подъема кресла на максимальную высоту, представил на глаз, как это должно выглядеть, и скомандовал старику:
— Погнали.
Он, кажется, уже понял, что нужно делать, и покатил вдоль опушки, не очень быстро. Если бы он гнал, я мог случайно задействовать или катапульту, или гранату, оба варианта были нежелательны. Кроме того, мне следовало еще следить за противником и упреждать его удары…
Этого я не сумел. «Вертушка» напала из-за деревьев, со стороны рощи, а не от поля, вдоль которою мы катили, как я ожидал. И ее пулеметик заработал очень четко. Я заорал, старик нажал на газ. Машина понеслась гораздо быстрее, чем хотелось бы. Но мы вышли из-под огня.
Не знаю, о чем думали ребята наверху, в вертолёте, наверное, считали, что получат за нас наградные. Поэтому воевать им нравилось. Они развернулись над полем, повисели на одном месте, прицелились получше и снова пошли в атаку.
Теперь я видел их очень хорошо и считал секунды Они тоже видели нас и начали пальбу. Я испугался, что седой сейчас рванет и весь мой прицел собьется сам собой, но старик не торопился, видно, и ему надоела эта пальба. Одна из очередей прошла совсем близко, мне даже показалось, что зацепило машину, то есть звук был какой-то странный. Но я не обратил на это внимания, в последнее время вертолёт действительно пристрелялся, каждый раз об этом думать — нервов не хватит.
— Два, один… Один, — повторил я, потому что стрекот пулемета чуть отвел вертолет в сторону. — Пуск!
Я отпустил скобу гранаты и надавил на запуск катапульты. Кресло, кувыркаясь, как пропеллер, со страшным ревом вознеслось вверх, и… Я отчетливо выдел это сквозь редкую листву над головой — в полусотне метров от вертолета вдруг расцвело ослепительным цветком.
Пулемет «вертушки» тут же смолк, вероятно, осколки решетили кабину так, что было не до стрельбы по хчилой наземной мишени. Чтобы лучше видеть, я даже встал на ноги и задрал голову, благо старик догадался спрятаться от осколков за рядок берез и остановился.
Теперь я очень хорошо видел, что «вертушка», зависнув неподвижно, то и дело подрагивала. Нет, она уже не подрагивала, ее начинало все ощутимей бить… Наконец, вертолет завалился набок и хотя не стал падать камнем, но врезался в землю будь здоров.
.. Наконец, вертолет завалился набок и хотя не стал падать камнем, но врезался в землю будь здоров.
Это случилось уже не в лесу, «вертушка» соскользнула вбок, к полю. Винты взбили концами лопастей тучу земли, пыли и мелких камешков. Одна лопасть сломалась у самой оси, а потом вертолет и вовсе взорвался. Взрыв поднялся вверх, как индейский дымовой сигнал, который указывал преследователям наше местонахождение с точностью до четверти километра.
Все, можно было проскакивать рощу насквозь и катить к месту назначения. Конечно, преследователи будут тут очень скоро, но второй вертушки у них почти наверняка нет, а чтобы ее задействовать, потребуется не меньше часа. Мы же через час будем…
Я сел, вытер пот, выступивший от волнения, и, как московскому таксеру, сказал старику:
— Все, шеф, покатили через рощу. Там тоже есть дорога, и в нужном направлении.
Старик не отзывался, он лежал на баранке, лицом вниз и одна рука его болталась в воздухе. Вторая покоилась на рычаге скорости. Я пощупал у него один из шейных пульсов, его не было. Нашел другой — та же картина. Попутно, несмотря на усталость, я попытался телепатически найти старика.
Он был мертв. Я спустился на землю, подошел к нему, откинул на сиденье. Осколок, не исключено, что наш собственный, из тех, что должны были размочалить вертушку, которые в итоге свое дело сделали, вошел сбоку, под плечом, ближе к груди. Видимо, старик тоже повернулся, чтобы посмотреть, что будет с нашей попыткой освободиться от преследования… Скорее всего, он умер очень быстро, только и успел, что лечь на руль.
Я сдвинул его тело на место катапультированного сиденья, придал ему благолепную форму, сел за баранку, и мы покатили по намеченному мной маршруту.
Через час и сорок минут, то есть гораздо дольше, чем я рассчитывал, потому что неправильно определил расстояние и потому что разок пришлось укрываться от шального патруля, который нас не заметил, по крайней мере не погнался, я увидел в стороне от тихой лесной дороги полянку. В центре полянки стоял один из старых-престарых дотов, оставшихся тут после двухсотдневной войны, которую Россия вчистую проиграла Украине. Дот простоял тут больше пятидесяти лет, но для некоторых целей еще годился.