Сам момент соединения Земли и Пса описывается как нечто ужасное. Земля стонет и кричит от боли (ср. упомянутые и непроинтерпретированные у Успенского представления о том, что Мать-Земля страдает и содрогается даже при произнесении матерного слова), горит (см. там же), живые существа и люди гибнут. В конце концов зубастое влагалище Земли, vagina dentata, разрывает на части Пса. Но, зачав от него, она вынуждена родить его потомка — то есть его же самого. (П—здец есть русский Дионис — умирающий и воскресающий бог). Какое-то время он мужает, питаясь людишками и причиняя беды. Наконец, он снова наступает везде — то есть посягает на свою мать, и всё повторяется.
Интересным коррелятом к вышесказанному являются изыскания Г. Гачева в области «русского Эроса», особенно о «чёрном чужеземце», периодически насилующем Русь, причём само это насилие всегда описывается как бедствие — и, с другой стороны, о Земле-П—зде, в конце концов загрызающей мучителя. Ни к какой «русской эротике» всё это отношения не имеет, зато имеет прямое отношение к основному мифу.
То, что П—здец рождается в земле, явствует из выражения знать, где собака зарыта, разбираемого Успенским довольно подробно. хотя и не совсем правильно: из приведённых им же примеров ясно следует, что Земля выкидывает пса из своего лона, а обратно не принимает (объяснение этого факта «ритуальной нечистотой собаки» не вполне уместны).
7. Остаётся сделать некоторые замечания по символике П—здеца, взятой в её историческом развитии. Древнейшими, очевидно, следует считать образы Пса. Особенно любопытны тут атрибуты опричников Ивана Грозного, явно воспринимавшиеся как слуги злого бога. Имеет смысл сравнить пёсьи головы, притороченные к сёдлам опричников, с псами Гекаты или Эринниями, «материнскими собаками», преследовавшими Ореста.
Гораздо более интересным и близким к нам по времени является символика красной звезды. Этот чисто магический знак в Советской России не имел (в отличии от серпа и молота и других коммунистических символов) конкретного автора или он не установлен. Впрочем, серп и молот (эмблема, тоже имеющая некоторое отношение к нашей теме) был нарисован независимо друг от друга несколькими художниками, что столь же определённо указывает на архетипичность образа, только проявившегося в массовом сознании.
Красная звезда — по традиционным оккультным представлениям женский символ.
Красная пятиконечная звезда связана с розой (как шестиконечная — с белой лилией) и, в общем, может рассматриваться как символ женского полового органа. Её пять лучей соответствуют пяти наружным частям вульвы: большим и малым половым губам и клитору. Клитор, как не имеющий парного себе органа, символизируется центральным лучом звезды, не имеющим симметричного себе. При «нормальном» положении звезды (центральный луч сверху) конец п—зды (то есть П—здец!) является центром фигуры. (П—здец связан с клитором, как Х?й с пенисом: это его атрибут).
Не менее важным объектом, связанным с П—здецом, являлся мандат как документ, дающий чрезвычайные полномочия (то есть, по существу, — легальное право устроить п—здец где угодно и кому угодно). Само название этого документа воспринималось всеми как однозначно непристойное — и именно в значении, связанном с мандой (т. е. п—здой).
Наконец, можно говорить о присутствии культа П—здеца в идеологии большевизма. В связи с этим можно спросить: действительно ли большевики хотели устроить (и устроили) революцию, то есть — буквально — переворот? Этот вопрос имеет принципиальное значение. Переворот — в чью бы то ни было пользу — вещь традиционная и вполне понятная. Но большевики этого не хотели. Они организовали не «смену власти», а самый настоящий п—здец, — что, разумеется, совсем не одно и то же. В этом смысле Октябрь было куда ближе к деяниям Ивана Грозного, нежели к Спартаку или Гарибальди.
8. Из этого всего достаточно ясно следует тот вывод, что главным — даже всенародным — божеством, занимающим центральное место в нашем подсознании (если уж не в сознании, наполненном х?йнёй), является именно П—здец.
В частности, именно с ним связано странное — тоже общенародное — представление о непобедимости России и одновременно о вечной беде, в которой она пребывает.
Объясняется это просто. Русская земля — мать и супруга П—здеца. Он вечно присутствует здесь, и его царство людям, разумеется, в тягость. Пока враги не нападают на Русь, он спит в земле, отравляя её своим присутствием. Поэтому «ничего у нас не родится», всё идёт вкривь и вкось, всё падает из рук, — но жить ещё можно. Когда же Руси угрожает опасность, она выбрасывает П—здеца из своих недр — хотя, не желая этого, терпит до последнего, пока обнаглевший враг не подступит к самым стенам Кремля. П—здец наступает, разумеется, и для врага тоже. Противник, как правило, в ужасе бежит (характерно представление о русском морозе, якобы губящем захватнические армии: это явное, хотя и подсознательное, ощущение ледяного дыхания Пса), но после победы П—здец насилует Землю, пока она в муках не пожирает его, разрывая лоном на куски, и не начинает вынашивать в себе новый П—здец.