…

БУРГОМИСТР: Мы быстро и скромно совершим обряд бракосочетания, а потом приступим к свадебному пиру. Я достал рыбу, которая создана для того, чтобы её ели. Она смеется от радости, когда её варят, и сама сообщает повару, когда готова. А вот индюшка, начиненная собственными индюшатами. Это так уютно, так семейственно.

219

Ланцелот практически не пользуется числами для описания объектов. Только в одном месте, упоминая Жалобную Книгу, он говорит, что она «исписана до половины». Однако при втором её упоминании («…исписана почти до конца») становится ясным, что и в первом случае речь шла, скорее, о качественной оценке: «до половины» здесь означала примерно «осталось ещё много свободного места». Ещё он упоминает «пять лет ходьбы» до места, где скрывается Книга, — тем самым демонстративно измеряя пространство временем.

220

Слово «корни» применительно к дракону всё-таки один раз появляется в тексте пьесы. Эио место уже цитировалось, но не грех и повторить:

…

ЛАНЦЕЛОТ: Работа предстоит мелкая. Хуже вышивания. В каждом из них придется убить дракона.

МАЛЬЧИК: А нам будет больно?

ЛАНЦЕЛОТ: Тебе нет.

1-Й ГОРОЖАНИН: А нам?

ЛАНЦЕЛОТ: С вами придется повозиться.

САДОВНИК: Но будьте терпеливы, господин Ланцелот. Умоляю вас — будьте терпеливы. Прививайте. Разводите костры — тепло помогает росту. Сорную траву удаляйте осторожно, чтобы не повредить здоровые корни.

Очевидно, в несчастных горожанах имеются и «больные», «драконьи», корни, которые придётся с болью и кровью выкорчёвывать. Понятно, что имеется в виду «десоветизация», то есть уничтожение самой памяти о величии и достижениях советской власти и полном духвно-нравственном подчинении Западу.

221

Характерно, что Ланцелот, верный себе, использует качественно окрашенное название единицы — «первый».

222

Это можно считать классическим выражением идеологии российской интеллигенции: «Убейте, наконец, Россию, и отпустите нас на свободу». Под «свободой» понимается некая идеальная эмиграция, но без необходимости учить иностранный язык — например, вступление войск НАТО в Россию.

223

Мы уже говорили о том, что именно в дальнейшем сыграло роль Жалобной книги для жителей Запада: ею оказались тексты советских диссидентов. Однако возможно и более глубокое понимание вопроса: любой сведущий в оккультизме читатель тут же узнает в эвфемической «жалобной книге» так называемый Астральный Свет, являющийся хранилищем образов всех когда-либо бывших вещей и событий. Разумеется, читатели Шварца в молодости читали Лидбитера, Папюса, и прочую литературу подобного рода, популярную на рубеже веков.

224

В этом смысле геополитика несёт в себе антикартезианский заряд. Не случайно «французская геополитическая школа» так и не состоялась.

225

В связи с этим можно сказать, что освоение изначально безжизненных ландшафтов является всего лишь частным случаем: осваиваемое всегда является анэйкуменой. Например, завоевание всегда имплицируется пониманием завоёвываемого места как «пустого» — или нуждающегося в опустошении. Интересно, что библейское «тоху да боху» из Gen. I 2 может быть переведено не только как «безвидно и пусто», но, скорее, как «разрушено и опустошено»: «первичный хаос» и есть предельная анейкумена. Вторичным образом анейкумены (в христианстве) является ад.

226

Отсюда и любовь к местам «побед над собой» или над другими народами — иногда труднообъяснимая с точки зрения «государственной пользы», но даже в случае совпадения с ней (по вполне понятным причинам сакрализованные таким образом пространства имеют, как правило, важное стратегическое значение), не объяснимые просто ссылкой на «важность места». Геополитическая значимость Косова поля и его «стратегическая ценность как плацдарма» — совершенно разные вещи.

227

Предельный образ исторической анэйкумены в литературе XX века дан, пожалуй, у Дино Буццати в «Татарской пустыне».

228

Поэтому далеко не всякий остров является «островом» в геополитическом смысле: не всякий островной народ является «народом мореплавателей». Хаусхофер в связи с этим писал о «континентальном сознании» японцев. Интересно сравнить это, скажем, с кубинской нелюбовью к морю (в частности, рыболовство на Кубе долгое время было малоуважаемым занятием).

229

Интересно, что французские социологи — прежде всего Бурдье — понимают это ровно обратным образом: географические деления являются проекцией «полей», разворачивающихся социальных пространств.

230

Здесь мы воленс-ноленс оказываемся на минном поле опасных метафор, которые мы обязаны хотя бы обозначить, если уж не раскрыть. Народ в некотором смысле рожден «своей землей» — и желание овладеть ею является, как ни крути, инцестуозным (что прекрасно понимали даже несентиментальные римляне: в римских сонниках совокупление с матерью означало стремление к царской власти, так как «мать» символизировала «землю»). В этом смысле государство — неизбежный отец (точнее, нелюбимый отчим), одной из функций которого является предотвращение инцеста. В связи с чем само существование «государства» (и, разумеется, государя как символического супруга «земли») может быть обосновано именно через тематику недопущения инцестуозных отношений земли и народа: государство как бы встает между ними. Другой формой ухода от инцестуозной тематики является овладение чужой землей. При этом успешная экспансия делает государственную власть символически излишней, низводит её до «структуры управления экспансией», заставляет её служить себе. По крайней мере, на момент расширения: «война все спишет». Напротив, поражение, отдача своей территории (например, в результате военного поражения) создает те формы власти, которые переживают себя как самоцель или самоценность. Например, такова была веймарская демократия — или нынешняя российская. Сама «демократичность» этих режимов подается как самоценное достижение, за которое стоит многое отдать, причем отдается реальное — «но зато у нас есть свободные выборы».

231

Единственным серьёзным недостатком книги следует признать отсутствие пресловутой речи в общем корпусе текстов. Судя по этому документу, Хайдеггер, если даже и считал себя «национал-социалистом», то представлял себе его весьма своеобразно. Чего стоит, например, такой пассаж: «Сущностная воля корпорации профессоров должна пробудиться и укрепиться, достигнув простоты и широты видения о сущности науки. Сущностная воля корпорации студентов должна вознестись до величайшей ясности и дисциплины знания, должна, требуя и определяя, встроить свое совидение народа и его государства в сущность науки. Та и другая воля обязаны вызывать друг друга на борьбу». Похоже, молодой ректор действительно не вполне отдавал себе отчёт, с кем связался, — или талантливо юродствовал. Последнее возможно, но маловероятно, — ибо, говоря что бы то ни было, Хайдеггер никогда не забывал о своём грядущем бытии-в-культуре, о немецком бессмертии, воплощаемом в череде профессоров, которые будут комментировать каждое слово «изучаемого объекта», потом комментировать комментарии, etc.

232

Этот замечательный человеческий документ приведён в книге на стр. 362–368.

233

Хайдеггер, правда, немного играет в «гэндальфа» и время от времени живёт в шварцвальдских горах в маленьком домике, но все его настоящие интересы сосредоточены на университетской жизни. Ясперс, в свою очередь, несколько пережимает с внеуниверситетской социальной активностью — но, опять же, не всерьёз. Кто же знал, что послевоенная ситуация заставит каждого из них стать тем, во что они игрались: одного — «мудрецом из пещеры», никогда не посещающим людные сборища (в том числе философские конгрессы), другого — газетным философом, политическим активистом, автором сочинений типа «Куда движется ФРГ»? Однако оба чувствуют нелепость и неудобство своего положения — и каждый по-своему переживает исторический крах Немецкого Университета, в рамках которого только и может реализоваться «подлинное философствование». Разумеется, оба преподают, но каждый понимает, что это всё-таки «не то». В поздних письмах это не обсуждается (слишком болезненно), но иногда проскальзывает — возможно, это была единственная тема, которая равно затрагивала обоих.

234

В этом смысле Кафка — всего лишь один из комментаторов Канта.

235

Скандал с Ницше был вызван, в первую очередь, тем обстоятельством, что он добровольно оставил службу: сие не лезло ни в какие ворота.

236

Неуклюжий перевод этого слова как «постав» оставим на совести переводчика.

237

Надо отметить, что и любовь, и вражда — по крайней мере, в литературе — силы притяжения, а не отталкивания. Вражда отнюдь не разделяет врагов — напротив, чем сильнее вражда, тем сильнее желание «сойтись», хотя бы для того, чтобы победит ненавистного врага, унизить его, отнять у него все ценное, наконец, прикончить (то есть «занять его место на земле», что означает конечное слияние с ним). Неудивительно, что два вечных сюжета мировой литературы — путешествия влюбленного, ищущего пропавшую возлюбленную, и преследование мстителем ненавистного врага — так похожи, что легко сливаются в один сюжет: погоня за похищенной любимой и коварным похитителем (причем еще неизвестно, что важнее: вернуть коханую или примерно наказать супостата). Но нельзя написать роман о взаимном отвращении — сколь бы часто оно не встречалось в реальной жизни, это «не сюжет». Литература почти не интересуется тем, что разделяет людей. Любая книга — так или иначе — одиссея, потому что любая книга в конечном итоге посвящена встрече и возвращению (неважно, состоявшемуся или нет); расставание — всего лишь необходимое условие, прием, но ни в коем случае не тема.

238

Именно поэтому сознательное переворачивание этого отношения производит столь сильное впечатление. У Александра Дюма Диана де Меридор убивает виновных в смерти Бюсси с помощью «аква тофана» именно потому, что Дюма неодобрительно относится к мести и пытается показать нам, что любая попытка мщения, даже праведного, неизбежно приводит ко злу. Не случайно тема яда возникает (хотя и не используется) и в «Графе Монте-Кристо» — то есть в книге, специально посвященной мщению. Напротив, у Шекспира, считающего отмщение моральным долгом (пусть и очень тяжелым), «все правильно»: зло пользуется ядом, добро вооружено шпагой.

239

На самом деле это отголосок древнейшей из арийских традиций. У зороастрийцна все ядовитые твари однозначно относятся к категории храфстра — то есть тварей дьявола, воплощений вредоносных дэвов, заслуживающих только уничтожения. Благоверный зороастриец должен всё время носить при себе палку для уничтожения змей.

240

В русском прокате — «Вспомнить всё».

241

Как известно, большинство религиозных учений категорически осуждают самоубийство. Заметим, что никаких рациональных причин для этого вроде бы нет. Каждый вправе сам распоряжаться своей жизнью и смертью. Это правда — но правда и то, что, убивая себя, человек может причинить такой же вред Ограде, своему участку Ограды, защищавшей его самого… и поэтому самоубийство считается отвратительным грехом. Тем не менее, это можно обойти: так, нравственно допустимыми считаются некоторые странные и мучительные виды самоубийства, типа харакири, нечто вроде «честного боя» с самим собой.

242

Есть, впрочем, совсем брутальная версия: якобы «хрущёвки» были скалькированы с домов, в которые фашисты собирались селить славянское городское население «восточных территорий» после победы над СССР. Учитывая общую настроенность Хрущёва на построение социализма эконом-класса, то есть как можно более дешёвого и сердитого, в это можно поверить.

243

Кандидатскую диссертацию он защитил в 1977 году, по теме «Семантические потенции языкового знака».

244

Шкловский уж точно назвал бы их «пробниками».

245

Странного человека, который в 1963 году основал либерально-патриотический (это его выражение) Университет Молодого Марксиста, в 1988 — Российский Народный Фронт, в 1991 — Партию Возрождения, и, наверное, ещё что-нибудь оснует, дай ему Бог здоровьичка.

246

В.В. Бибихин. Алексей Фёдорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. — М.: Институт философии, теологии и истории Святого Фомы, 2004.

247

Как мне помнится (но могу и ошибиться), первым «модным лектором» стал диакон Кураев. Сначала он выступал на психфаке, потом переместился к основному комплексу зданий, в «первый гум». За ним потянулись гуманитарные светила. Чтобы дать представление об обстановке, процитирую официальный материал с сервера МГУ: