…несть духа, а есть только плоть,
И что если и впрямь существует Господь,
То он только лишь вид кислорода

33

Кстати, о последнем. В то же самое время, когда во Франции выходила «Социология» Летурно, Оскар Уайльд, в ту пору заключённый Редингской тюрьмы, писал длинное письмо своему бывшему любовнику лорду Альфдеру Дугласу, отношения с которым и стали причиной осуждения Уайльда. Характрно, что главным (а по сути, единственным) обвинением, которое он адресовал своему «милому Бози», было полнейшее отсутствие воображения. Из чего прямо следует, что «Бози» был, видимо, человеком вполне цивилизованным, несмотря на известные склонности.

34

Разумеется, это тоже объясняется «биологически»: «… нервные клеточки, функционирующие в качестве воспринимающих аппаратов, сохраняют следы воспринятых молекулярных колебаний… отпечатки, начертавшиеся с незапамятных времён в нервных клеточках, возбуждают нравственные страдания и упрёки совести».

35

Во всём объёме этого понятия, включая и целительство и палаческое искусство: Бэкон говорил о «истязании природы», у которой следует «вырвать» её тайны.

36

Это, собственно, содержание ницшевского «О пользе и вреде истории для жизни» — сочинения, которое наш автор, несомненно, изучал весьма внимательно: Данто — автор книги «Ницше как философ» (перевод см.: Идея-Пресс, 2001).

37

Такую же природу имеет любая «символическая система», в частности естественный язык. Язык — это горсть обломков, черепков, система подвижных руин. В этом смысле выражение «язык руин» — тавтология: только руины и следы и могут что-то «значить» — именно потому, что они перестали «быть» тем, что они теперь «означают». Впрочем, «настоящие» знаки никогда не были тем, что они значат — они рождены мёртвыми, и существуют как «следы и образы прошлого», которого они никогда не имели.

38

Кстати сказать, так называемая «тоталитарность» какой-либо общественной системы есть просто-напросто следствие застревания этой системы в прошлом. Прошлое, как известно, неизменяемо. Тот, кто живёт в прошлом, «ничего не может изменить», и переживает это как скованность и связанность по рукам и ногам. «Ничего нельзя сделать». Отсюда и «тоталитаризм» как «железная клетка, в которой ничего никогда не изменится вовеки веков».

39

Тут имеет смысл вспомнить чаадаевскую теорию времени, имплицитно присутствующую в «Философических письмах». Россия находится не просто «вне истории», а вне «течения времён», то есть её попросту нет и не было (в дальнейшем автор «Апологии сумасшедшего» понял это «не было» как «ещё не было»). Впрочем, и большая часть видимо сущего — не есть. Подлинно существует только точка абсолютного настоящего — Римский Папа, уделяющий от своего бытия Вселенской Церкви, и через неё — Европе как дню мира. Остальной же мир всего лишь «был»; Индия или Китай — всего лишь «живые пирамиды», знаки давно прошедшего, изучать их — дело историков и археологов. Надо сказать, что Чаадаев здесь гениально угадал магистральную линию позднейшего «востоковедения» и ещё более поздней «антропологии» — эти науки изучают вполне настоящих «туземцев и дикарей» именно как живое прошлое.

40

А. Данто. Аналитическая философия истории. М.: Идея-Пресс, 2002. С. 104.

41

Цит. соч. С. 94 и сл.

42

В отличие, например, от французских фрагментов в прозе Толстого, которые сейчас переводятся отдельно.

43

Если кто не знает. «Куры» в данном случае не имеют отношения к домашней птице, зато имеют прямое отношение к латинскому cura — забота, попечение, покровительство. «Его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц». Говоря современным языком, «строить куры» означает «предлагаться девке в качестве папика».

44

То, что речь идёт именно об этом, доказывает ссылка на Овидия. «Наука любви» — довольно скучное по нынешним временам сочинение, посвящённое вопросам «завоевания женщины». В конце даётся несколько практических рекомендаций из области камасутры (в ту пору общеизвестных, как о том напоминал в «Скорбных элегиях» сам Овидий, изгнанный Августом из Рима за «безнравственное сочинение»).

45

Проницательный читатель спросит: а всё ли в порядке с ятями? Смотрите сами, если есть время.

46

Если пойти дальше, то можно договориться до того, что Онегин — это хайдеггеровский das Man, но не будем волю воображению слишком много воли.

47

Я думаю, что самый знаменитый псевдоним господина В.И. Ульянова был образован именно из фамилий Онегина и Ленского: Лен(ский)+(Онег)ин. О виртуальности самого Ленина, чья настоящая жизнь началась после смерти, я рассуждать не буду: тут уже слишком напачкано.

48

Сначала — «самобытной отечественной мысли» (и именно за «туманности»): «Жить в самостоятельной богословско-философской традиции… означает нечто иное, нежели вечно и недовольно мельтешить в чужом доме, таща у его хозяев, ругая их — и таким образом согревая русской душевностью холодную западную жизнь». Потом — её обычным ругателям: «… крайнее западничество, желающее без долгих дум «присоединиться к передовой культуре»… впадает в первобытную иллюзию. Взгляд западника — взгляд дикаря, для которого история — склад готовых вещей». «О старом и новом», с. 58–59.

49

Отдельное удовольствие — смотреть, как автор разделывается с псевдорешениями типа «русская философия суть труды всех русских философов». Это побивается банальным фактом: до сих пор не существует согласия даже в вопросе о времени появления на свет русской философии. Кто, собственно, начал? Соловьёв? Чаадаев? Масоны? Кирилл-философ? «Суждения учёных, — ехидно констатирует автор — расходятся в датировке явления — казалось бы, не очень доисторического — на тысячелетие»… Забегая вперёд, заметим, что в рамках развиваемой автором «энергийной онтологии» вопрос имеет очень простое решение: многие тексты, написанные до начала философского творчества (скажем, какое-нибудь многожды поминаемое «Слово о Законе и Благодати»), не были философскими, но впоследствии были прочитаны как философские тексты, и стали (или могут стать) таковыми. В этом, впрочем, нет ничего нового: таков же был статус творений античных «мудрецов», которые стали «философами» только для читателей Аристотеля.

50

«После перерыва» — название известного труда того же автора, где указанная позиция и была заявлена со всей возможной определённостью.

51

Хотя даже это не может отменить «своеобразия» русской философии — и, шире, русской культуры вообще. Лейбниц писал: «В уме нет ничего врождённого, кроме самого ума«. Таким же образом, в России может не быть ничего «своего», кроме самой России. Этого вполне достаточно, чтобы быть спокойными за свою «самобытность».

52

Сергей Хоружий. О старом и новом. СПб.: Алетейя, 2000. С. 141–168.

53

Цит. соч. С. 169–182.

54

Здесь кстати пригождается разрешение на методологический импорт: Хайдеггер — не худший кандидат на роль дантовского Вергилия, пусть даже дорога в патристический рай ему заказана.

55

Здесь автор не чурается рискованных аналогий. Вот, например: «Необходимое условие зачатия — половое возбуждение, охваченность либидо, то есть соединение всех энергий особи с энергией (генетического) кода… На биологическом уровне генетический код есть Бог, либидо — Божественная энергия или благодать, и половая возбуждённость в своём пике — синергия, соединение энергий Бога и человека». (Цит. соч. С. 286). Автор явно погорячился — сперму можно добыть массажем простаты (болезненная и противная процедура) и осеменить ею женщину искусственно, без всякого либидо. Но картинка красивая, да.

56

Соответственно и философия оказывается «знанием о трансцензусе», то есть парадоксальной попыткой сделать доступным для человеческой культуры (национальной или мировой) принципиально несообщаемый «опыт сверхчеловеческого». Это касается не только «православия»: для автора книги всякая философия опирается на транс-антропологический, за-человеческий опыт, при всём его различии у древних греков, византийских монахов или, скажем, даосов. «Эпистрофе» неоплатоников, «экстаз» всех мистических традиций… «теозис» патристики и «метанойя» аскетики, «искорка» Майстера Экхарта, «метаморфоза» Гёте… — всё это суть аватары трансцендирования… Трансцендирование остаётся сегодня — как и оставалось всегда — топосом, открытой проблемой и узлом проблем». (Цит. соч. С. 333).

57

Имеется в виду вышедший примерно в то же самое время роман Б. Акунина «Пелагея и красный петух».

58

Имеется в виду известная скандальная история с Биллом Клинтоном: первая, а не вторая.

59

Отношение роста к длине ноги. Трохантерный индекс используется в сексологии: существует связь между половой конституцией человека и этим отношением.

60

Чем-то похожим — только в планетарном масштабе — занимаются американские «неоконы» — бывшие троцкисты, использующие отработанные механизмы дестабилизации режимов и производства революций для утверждления имперской воли Вашингтона. Противоположным по смыслу явлением является российская ЛДПР, партия Жириновского: здесь «силовая» имперская риторика используется в похабном и циничном карнавале для осмеяния и осквернения именно тех идеалов, для утверждения которых она когда-то создавалась. По сути, именно «Жирик» является образцовым политиком девяностых, семантической тенью Ельцина.

61

Имеются в виду романы Харуки Мураками и роман Д. Брауна «Код Да Винчи»

62

См. рецензию на эту книжку в данном сборнике («Проклятая свинья жизни»).

63

Впрочем, см. в этом же сборнике: «Об одном архаическом культе».

64

Перу Секацкого принадлежит несколько эссе о «братве» как о перспективных носителях новой силы и новой воли. Впоследствии — когда бандюков отодвинули в сторону менты и чиновники, перехватившие их технологии — философ разочаровался как в этих текстах, так и в их героях.

65

Тут нужно иметь в виду одну тонкость, отчасти оправдывающую автора — не как писателя, а как человека. Дело в том, что Наль Лазаревич Подольский, в отличие от всех прочих «петербугрских фундаменталистов» — советский писатель: он родился в 1935 году, а писать начал в семидесятые, в самиздате (за повесть 1979 года «Кошачья история» получил литературную парижскую «премию им. В. Даля»), имел неприятности с КГБ и т. п. Неудивительно, что человек с таким бекграундом, но при всём том опасающийся отстать от времени и «устареть не начавшись» — отнёсся к «современным компьютерным технологиям» и всякой «виртуальности» куда серьёзнее, чем онон того заслуживает. Что и привело к очень банальной ошибке: декорации полезли на место героев и убили сюжет.

66

Да, мне уже сказали, что это плоская шутка. В оправдание могу только признаться, что никак не мог запомнить дурацкое название этого сочинения. И не я один: кажется, все мои знакомые в разговорах об этой книге морщили лбы: «ну, как его… ДПН… НДП… и что-то такое в конце». Поскольку Пелевин всё-таки умеет расставлять слова в предложениях правильным способом, я не могу расценить такую бяку-закаляку на обложке иначе как сознательное издевательство над читателем. И отвечаю ему тем же.

67

Рецензия писалась в то горячее время, когда и в самом деле «все читали». «Все» в данном контексте — это московские офисные работники. Мне можно простить это выражение только потому, что текст предназначался журналу, изготовляемого специально для офисного планктона и ещё для тех, кто мечтает им стать.

68

Если кто не догадался: ещё одна книжка, которую «все читали» (см. предыдущее примечание).

69

Кстати говоря, в соответствующей эзотерической традиции этот объект называется Жадо — сообщаю это для тех, кого интересует «тайное имя Богини» из «Generation П».

70

Все цитаты из статьи Успенского («Мифологический аспект русской экспрессивной терминологии») даны по изданию: Успенский Б.А., Избранные труды, М., 1994, Т. 2 с указанием страницы.

71

Я имею в виду не только пресловутый словарь Плуцера-Сарно и прочие явления такого рода. Увы, сейчас и в самом деле трудно найти автора, который не отстрелялся бы по —.

72

Успенский Б.А., Избранные труды, М., 1994, Т. 2. С. 110, прим. 3.

73

Цит. соч. С. 110, прим. 2.

74

См. в частности: Амусин И. Д. Рукописи Мёртвого Моря, М, 1961. Там же упоминается об оскверняющем действии имени Божьего.

75

Ср., напр., Штайнзальц А., Роза о тринадцати лепестках, М., 1990 или любое другое популярное издание по иудаизму.

76

Например, при встрече с нечистой силой: Успенский Б.А., Избранные труды, М., 1994, Т. 2. С. 62.

77

Вплоть до отождествления значения основного матерного глагола с проклятием в чешском языке. Цит. соч., С. 64.

78

См., напр. Лосев А.Ф., Античная мифология в её историческом развитии, М., 1957, особенно С. 114–121

79

Интересной темой является рассмотрение атрибутов Гермеса, особенно его посоха-кадуцея с его явно фаллической символикой и функциями орудия психопомпа, то есть водителя душ. Согласно представлениям о перевоплощениях, душа входит в тело вместе с семенем, то есть действительно следует за «посохом»—фаллом.

80

О последней паре значений см. Ерофеева Н. Н., Образы еды в античной драматургии… в сборнике: Образ-смысл в античной культуре, М., 1990.

81

Успенский Б.А., Избранные труды, М., 1994, Т. 2. С. 98.

82

Со времени написания этой статьи, разумеется, нашлось много желающих покопаться в этих вопросах.

83

Замечание на полях: основная «метафора препятствия» в западноевропейском и русском языковом мышлении. В любых языковых системах существует образ-понятие, выражающее идею «плохого» как «задерживающего», то есть препятствия на пути к цели. Это препятствие в западноевропейском мышлении понимается обычно как стенка: то есть жёсткое образование, которое необходимо «пробить» или «сломать». Наиболее чётко это проявляется в основном слове-понятии problem в американском его варианте. I have problem как выражение абсолютно любой жизненной или другой трудности или неудачи (при дополнительном фрейдистском толковании «проблемы» как «комплекса», то есть чего-то сросшегося, что необходимо «разобрать» и тем самым «освободиться») является чем-то чрезвычайно характерным и очень тесно связанным с западным понятием свободы как отсутствия такого рода ограничений. В русском языке «препятствие» — это скорее обрыв или пропасть, а не стена, отсутствие пути, а не присутствие мешающего на пути. Характерно арготическое облом — в смысле п—здец. Архаичность этого слова-метафоры можно отследить по дуальному к нему арготизму «обломиться» в переходном значении: «обломилось (что-то) «является указанием на неожиданную удачу или прибыток. Такое переворачивание значения является характерным признаком архаического мышления.

84

Видимо, его живым бросали в кипящий котёл — см. Успенский Б.А., Избранные труды, М., 1994, Т. 2. С. 108–109. Но применялись и другие формы умерщвления, в частности удавление (повешение) и заклание — см. там же, а так же С. 104–107.

85

Гачев Г., Русский Эрос, М., 1994.

86

Успенский Б.А., Избранные труды, М., 1994, Т. 2 С. 109.

87

На это обратил внимание Успенский: Цит. соч. С. 120 прим. 45.

88

Об этом см. Лосев А.Ф., Проблема символа и реалистическое искусство, М., 1976, С. 315. Сейчас, впрочем, появилась целая литература на тему происхождения советской символики.

89

Там же, С. 313–314

90

См., напр., Г.О.М. «Энциклопедия оккультизма», — или любое аналогичное издание на эту тему.

91

После появления книги Брауна про «Код Да Винчи» всё это стало тривиальным, разумеется. Примечание 2006 года.

92

Подробнее об этом см.: Колесов В.В., Язык города. М., 1991.

93

Для тех, кто дочитал до этого места. Статья была написана в 1996 году, то есть задолго до появления романа В. Пелевина «Generation П», где соответствующее учение было использовано в литературных целях. Я не знаю, читал ли Пелевин эту статью (мог: она ходила по рукам в виде файла на дискетке), — но, скорее всего, читал, иначе подобное совпадение объяснить было бы сложно, если только не вдаваться в очень чёрную мистику.

94

Здесь просматривается связка Чаадаев — Гамлет. При этом он одержим гамлетовским комплексом: ненавистью к матери (Родине) за пособничество в убийстве отца (разумеется, Бога-Папы, которого Россия, по его мнению, предала). Чаадаевское «Философическое письмо» по жанру — не философский трактат, но и не пасквиль, а проклятие. Проклятие, добавим, сбывшееся: думаю, в 1991 году тень Чаадаева, хохоча, летала над Белым Домом, радуясь уничтожению «внеисторического курьёза».

95

То есть сделать то, что выражается в немецком aufheben: Гегель пользовал это удобное слово, рассуждая о «снятии противоречий», в каковом снятии они «сохраняются как моменты». На русский соответствующее понятие следовало бы перевести не как «снятие», а как «оставление», с сохранением той же двусмысленности.

96

Которое с самого начала определило себя именно как тайну, уму смертному не постижимую. Запад хранит эту тайну, которая и является волшебным залогом его «успешности» (ср. сочинения Макса Вебера, которого Чаадаев, как это водится у русских, предвосхитил).

97

Из уважения (типа уважения) к Стюарту Хоуму и его роману рецензент использовал в своём тексте образы, характерные для высмеиваемой им литературы. Я также заранее прошу прощения у читателя за недостаточное использование скатологических метафор. Например, роман Стюарта Хоума не был назван «отстойным говнищем», с чего всякий уважающий себя контркультурный арт-критик наверняка бы и начал свой анализ. К сожалению, я недостаточно свободно владею подобной терминологией. Извините.

98

Например, выставленная 30 сентября 1999 года в Нью-Йорке, в Бруклинском Музее Современного Искусства картина «Дева Мария» английского художника Криса О’Фили. Богородица изображена чернокожей, в фольклорном стиле, вокруг её изображения — вырезанные в виде крылышек голые попки, а к её плечу прилеплен крашеный шарик окаменевшего слоновьего навоза.

99

Чтобы оценить масштаб «авангардности» — один фактик: в 1993 году он написал пьесу для струнного квартета и четырех вертолетов и лично дирижировал её исполнением.

100

Например, уже упомянутая выставка в Бруклинском Музее (та, где Богоматерь с навозом) привела к тому, что тогдашний мэр Нью-Йорка Джулиани подал на музей в суд за оскорбление религиозных чувств нью-йоркских католиков.

101

Не нужно, конечно, думать, что контркультура занимается только мелким хулиганством, нарушением общественных приличий, оскорблением религиозных чувств и так далее. Наоборот, это самая банальная её часть. Чтобы не ходить далеко за примерами: на той же выставке экспонировалась работа Марка Куина, которая называется «Я сам». Это скульптурный автопортрет (точнее, голова), заключённая в ящик-рефрижератор. Сделана она из замороженной крови самого автора, что как бы оправдывает название. Заметим, что никакие внешние приличия здесь не нарушены — и тем не менее это типичная контркульура, поскольку существование подобного произведения искусства задевает нас на очень глубоком уровне — буквально на уровне отношения к своему телу, «плоти и крови». Если бы автор отлил свою голову, скажем, из замороженной мочи, это было бы, может, и более «оскорбительно» с точки зрения тех самых приличий, но банально и неинтересно.

102

Тут есть тонкость. В некоторых случаях пошлость может и сработать, — но с неприемлемыми побочными эффектами. Ржавой пилой можно ведь, в конце концов, распилить дерево, но распилить его плохо, криво. Перестоявшее или протухшее можно, в конце концов, съесть и даже им насытиться, — но в желудке будет скверно, блевотно. Над пошлой шуткой можно и поржать, — но на душе останется какое-то гадкое чувство. Такая пошлость — это как тухлятина или палёная водка: употребимо, но «потом будет худо».

103

Отдельная тема — это связь пошлости и сексуальной проблематики, «пошлый намёк» как «намёк на потрахаться». Тут опять та же связка: пошлое — это «неработающее, а потому смешное и противное». В области флирта всё это проявляется более резко, чем где бы то ни было, из-за жёсткой дихотомии: если что-то не работает, то оно кажется противным (а не просто «безразличным»). Неудачная попытка соблазнения идёт неудачнику не в нуль, а в очень большой минус — особенно если использовались «тупые средства». Иногда мужчина может просто подмигнуть барышне и она «пойдёт с ним», да. Однако если уж это не сработало, попытка «подмигнуть» вызывает реакцию типа «фи, какой мерзкий пошляк». Ср.: «бабочка-крылышками-бяк-бяк-бяк-бяк» в известном фильме. Существует также особый вид пошлости, прямо связанный с сексуальностью: пошлость демонстративная и оскорбительная (или, как вариант, нарочито смешная), когда устаревший приём демонстрируется сознательно. (Классический пример — известное обращение анекдотического поручика Ржевского к даме: «Мадам, разрешите Вам впендюрить!» Здесь «пошлость» — не в слове «впендюрить», а именно в церемонном «мадам, разрешите»). На такой случай в русском языке есть специальное слово «похабщина». Интересно его происхождение от русско-церковнославянского «хабить» — «намеренно портить».

104

«Массы», по определению, это те слои населения, чей уровень (прежде всего культурный, но не только) искусственно и целенаправленно опускается. Это именно определение, дефиниция — тут к Ортеге-и-Гессету не ходи. Напротив того, именно правящие, «верхи» (причём только в господствующих странах), сохранили в себе нечто естественное и «натуральное». Более того, чем дальше заходит прогресс, тем больше главной привилегией «верхов» становится именно «естественность», «натуральность» — начиная с потребления естественных продуктов («лорды не едят маргарина») и кончая естественностью поведения («большие боссы — слабо дрессированные хищники»). В неплохом советском фантастическом фильме «Бегство мистера Мак-Кинли» это было изображено так: на верхушке самого высокого в городе небоскрёба стоит пентхауз, где живёт некий миллиардер. К нему пристроен хлев и курятник — миллиардер питается свежим козьим молоком и не менее свежими яичками. Каждое утро он выходит — вместе с козой — на крышу и поднимает над ней самодельный флаг. «Маленькое натуральное хозяйство», разумеется, находится именно что на крыше небоскрёба, а козу, может быть, кормят особыми травами, привозимыми самолётом из Индонезии, но это дела не меняет.

105

Такие «тексты» современной российской массовой культуры, как, скажем, песенка «Зайка моя», глюкозное «ду, ду-ду» или чудовищно инфернальные «уси-пуси» просто не могут возникнуть естественным путём. Это именно что «генетически модифицированные продукты», предназначенные именно для «работы по людям».

106

В высшей степени предсказуемо и логично, что понятие пошлости возникло в русской культуре, в которой имеются серьёзные проблемы с обновлением основных фондов — как материальных, так и символических, так что приходится пользоваться вусмерть амортизированными вещами, словами и понятиями. Нехватка нового кое-как восполняется импортом, каковой, впрочем, в силу своей неорганичности сам производит корявое (то есть пошлое) впечатление. С другой стороны, в подобной культуре должно особо цениться всё классическое, — то есть неизнашиваемое или требующее минимальных усилий по поддержанию себя в порядке. Классическая русская литература, например, «поддерживается на ходу» — не без усилий, но всё-таки. «Снова поставили Чехова» — и ладушки. Это не значит, что русская культура не способна к модернизации. Напротив, свой золотой фонд она сколотила именно на великих модернизациях. Просто это бывает редко, увы. Интересно отметить, что периоды бурной материальной модернизации сопровождались такой же бурной духовной активностью и наоборот. Экономический рост начала XX века жёстко коррелирован с Серебряным Веком, а сталинская индустриализация — с подъёмом советской культуры. И наоборот, экономический коллапс 90-х годов привёл к полнейшему, абсолютнейшему творческому бесплодию, на фоне которого воссияли «пелевин-и-сорокин», эксплуатирующие советский культурный фонд ровно так же, как ЮКОС — советскую нефтегазовую инфраструктуру. Неудивительно: если в стране не возникают новые производства, то и новые книги не пишутся. Из этого вывод: в случае русской националистической революции начнётся не только экономический, но и культурный подъём, на фоне которого вся нынешняя культурная элита (пошлая до скрежета зубовного) унасекомится до невидимости под микроскопом. Что она «чует пузом» — и поэтому «будет всегда на стороне олигархов». Потому что «фигурять» они могут исключительно на фоне разрушающейся страны, когда «всё идёт в утиль». Их пир — только во время чумы.

107

Что не мешает «работать с темой». Один из немногих сколько-нибудь известных на Западе российских контркультурщиков, Олег Кулик, трахался «под плёночку» с собаками и лошадьми — художественного эффекта для.

108

Например, существуют деятели контемпорари-арта, «работающие» с собственным телом — например, что-нибудь отрезающие или приживляющие, наносящие себе особые увечья и так далее. «Это уже не шутки». Любопытно, однако, что эти практики, вначале чисто художественные, довольно скоро — по описанной выше модели — «пошли вниз». То есть какое-то количество модничающих идиотов начали проделывать это в массовом порядке. Называется это сейчас body modification и занимаются этим довольно много людей. Например, сейчас (на 2005 год) в западном мире проживает около 2 тысяч людей с разрезанным надвое языком. Они образуют сообщество, претендующее на некую элитарность. Простейшие же штучки из этой области — тот же пирсинг — вообще стал популярным молодёжным увлечением.

109

Вернёмся всё к той же картине Мадонны с шариком говна на плече. Автор (англичанин нигерийского происхождения) объяснял дело так, что слоновий навоз может быть вполне почитаемым в некоторых обществах. На обычаи родины он, правда, благоразумно не ссылался (хотя Мадонну изобразил именно чёрной): это была сознательная симуляция «изображения, сделанного дикарями» и в силу якобы случайных факторов отвратительная для «образованных белых». То есть — симуляция конфликта культур (одна из которых была вымышленной, придуманной художником). Напротив того, в случае с террористической атакой на Нью-Йорк конфликт культур был абсолютно реальным и попытка представить его как «художественный акт» вызывала бурю гнева.

110

Мораль — это вопрос масштаба. То, что кажется «хорошим» или «плохим» вблизи, с точки зрения чуть более отдалённой является всего лишь «интересным» или «неинтересным», а sub specie aeternitatis всё вообще однохренственно в равной мере.

111

Впрочем, некоторые остатки былого противостояния «пролетариата» и «буржуазии» всё же сохраняются. Как правило, в киберпанковских произведениях «дно» хакерского мира — это знатоки «железа», то есть «материи», ищущие «низкоуровневые» дырки в защите. Напротив, их (условные) противники — это владельцы данных и «высокоуровневого» софта.

112

Для историка философии это очень знакомая картина. По сути дела, это картина мира, принятая в Санкхья-Йоге, где Сеть играет роль Пракрити. Уместны тут и и гностические параллели, на которых я сейчас останавливаться не буду.

113

Вообще говоря, история XX века определяется в наибольшей степени именно появлением СМИ, а не чем-либо иным. XX век — это прежде всего век радио и телевидения, а уж потом — век «Бомбы» или «Космоса». (Например, радио сделало возможным социализм и фашизм, а телевидение создало «общество потребления»). Надо сказать, что нынешние СМИ — это явление, по сути дела, переходное (от «печати» к «киберпространству»), а потому и XX век, скорее всего, войдёт в историю как уникальное время.

114

Те же интонации — в предисловии к русскоязычному изданию, где Забужко всласть оттопталась по «собачьей мове»: как она «не понимает» русского языка и насколько он ей чужд.

115

На роль такового последовательно предлагается целый ряд исторических событий, заканчивающийся обычно «голодомором» (согласно националистической мифологии, специально подстроенным «большевиствующими» москалями).

116

Оборотной стороной идеи «страдательного прошлого» Украины является проект её активной, то есть агрессивной, будущности. Соответственно Украина примеривает на себя роль «условной России» (разумеется, не реальной страны, а «проклятой Москалии» украинского «страдательного мифа»). Украина мыслится как «сильная держава», способная на насилие и принуждение, — прежде всего, разумеется, по отношению к своим бывшим обидчикам. Напротив, соседним странам (и прежде всего России) предлагается роль «бывшей Украины» — то есть доминируемого, завоёвываемого региона, в конечном итоге ассимилируемого и украинизируемого. Украинская мечта в таком виде выглядит как зеркально перевёрнутая «украинская беда». Обычно эти идеи развиваются в виде более или менее бредовых экспансионистских проектов, направленных прежде всего на север. В частности, очень популярными являются идеи распада/расчленения России, с последующей делёжкой бывшей российской территории между заинтересованными державами. Впрочем, эта тематика уже выходит за рамки статьи.

117

Про ту же Забужку ходит забавная байка — как она встречалась в Иосифом Бродским. По легенде, нагловатая хохлушка отловила Бродского на каком-то западном литературном мероприятии и сама представилась, особо напирая на то, что она «важная украинская персона». Старый Бродский поднял тонкую бровь и с барской ленцой осведомился — «Украина? Это где?»

118

Статья была написана в 2002 году, задолго до «оранжевой революции» и связанных с ней событий. — Примечание 2005 года.

119

Это связано с позицией составителей сборника — В.С. Малахова и В.А. Тишкова. Последний, в частности, известен как автор статьи с вызывающим названием «Забыть о нации» («Этнографическое обозрение». 1998. № 5).

120

Классическая триада, через которую проходят любые утверждения о «социальном», особенно же о «социальном неблагополучии»: объяснение предлагают эксперты (социологи, этнологи и прочие обладатели дипломов), понимание (то есть согласие с некоторыми объяснениями) демонстрирует общество (в лице влиятельных общественных организаций и СМИ), действовать («принимать меры») предоставляется государству.

121

«Ненависть к чужим». Термин применяется прежде всего по поводу напряжения, существующего между «коренными немцами» и иммигрантами — при том, что современная Германия определяет себя как Einwanderungstaat («иммиграционное государство»). Ежегодный приток мигрантов в Германию составляет несколько сот тысяч человек (в начале 90-х годов более 400 тысяч в год).

122

Обзор истории вопроса — в заключительной статье В. А. Тишкова «Теория и практика многокультурности». Цит. соч. С. 331–350. Также см. В. Малахов «Зачем России мультикультурализм?», Цит. соч. С. 48–60 и Франц-Олаф Радтке, «Разновидности мультикултурализма и его неконтролируемые последствия». Цит. соч. С. 103–115.

123

Впрочем, здесь существовала своя система «обмена правами»: например, «еврейская квота» в ВУЗах была оборотной стороной эксклюзивного еврейского права на эмиграцию (что заявлялось почти официально: «евреев не берут учиться, потому что они всё равно уедут»).

124

Цит. соч. С. 38–47.

125

Можно только пожалеть, что в сборнике нет работ, посвящённых этнополитическим авантюрам — типа «казачества» образца начала девяностых, с самозванными «атаманами» и прочим фальшаком. Ещё интереснее было бы узнать, сколько хлестаковщины (наивной и не очень) стояло и стоит за этническими проектами, связанными с возрождением «малых народов России».

126

С. Чешко. «Доктрина самоопределения: иллюзии и реальность». Цит. соч. С. 242.

127

У. Билефельд, «Амбивалентная структура самоопределения». Цит. соч. С. 258.

128

А. Семёнов. Культурное многообразие и этническая модель национального государства: решение в пользу «этнической демократии» в Эстонии. Цит. соч. С. 195–205.

129

Разумеется, подобная политика возможна только из-за снисходительного отношения, если не сказать поощрения, «Большой Европой» любых форм дискриминации русских.

130

Э. Кисриев, «Модель «со-общественной демократии» и опыт политического развития республики Дагестан. Цит. соч. С. 206–223.

131

Впрочем, сочинения этого жанра в сборнике также присутствуют. См., напр., Гудков Л., «Русский неотрадиционализм и сопротивление переменам» — характерный образчик «научного» русофобского текста.

132

Цитата из публичного дневника «сетевого» автора, подписывающегося обычно как «Степан Ж» и любящего выступать с позиции певца «кондовых ценностей».

133

Эта статья написана вместе с моим другом Андреем Ашкеровым — который, соответственно, является соавтором текста. Однако для этого сборника текст изрядно переработан — увы, односторонне, без совместного труда над ним: последнее оказалось затруднительным по чисто техническим причинам.

134

Именно здесь, кстати говоря, проходит граница между «национализмом» и «фашизмом». Фашизм предлолагает специальное выискивание «неарийского», «еврейского», «славянского», причём всё время расширяя круг поиска, уточняя критерии и т. п.

135

О кондовой позиции говорить некорректно. «Позиция» предполагает совершенно определённый вид рефлексии — например, признание возможности иных позиций, пусть отвергаемых и враждебных. «Партия» как «сторона, выражающая определённую позицию» предполагает существование других «партий». В этом смысле даже КПСС, Партия С Большой Буквы, имела «своё иное» — «беспартийных». Разумеется, «беспартийность» была маркирована как не-позиция. Тем не менее, с этой не-позицией приходилось считаться: Партия состояла с «беспартийными» в некоторых институциализированных отношениях, напоминающих брачные («нерушимый блок коммунистов и беспартийных») и одновременно отношения «воспитатель-воспитуемый». Однако кондовость, как таковая, не является позицией. Её можно назвать настроем, то есть зафиксированным, окаменевшим настроением. «Настроение» исключает другое настроение, просто не видит его. Формула настроения — «сытый голодного не разумеет» и разуметь не хочет.

136

Одним из первоимпульсов кондового настроя является страх перед травмой, не тождественный «страху кастрации». Кастрация — тайное увечье, травма — публична и открыта.

137

Распространённейшая кондовая метафора — сравнение обильных речей с поносом. Тут уж не надо Фрейда, чтобы опознать в кондовом молчании запор. В кондовости всегда присутствует тема анальной крепости, сжатости очка. Отсюда же и другая кондовая метафора — «пидоры» в значении «некондовые люди», «рефлексанты». Кажется, даже частое употребление слова «жид» в кондовой среде имеет подкладкой не столько антисемитизм как таковой, сколько лингвистическую аберрацию: «жид» — это что-то жидкое, поносное, противное. «Жид» — как бы выдрист, «жиденькое говнецо». К реальным евреям кондовые могут при этом относиться по-разному, в том числе и «со всей уважухой».

138

«Жизнь» в кондовом сознании можно определить как царство ответов, точнее — царство одного-единственного ответа, заключающегося в отрицании вопроса как такового. «Чего ясно? Всё ясно. Как всё ясно? И так всё ясно. Кому ясно? Кому надо, тому и ясно», — вот смысловое содержание «живой жизни», её величайшее самооткровение.

139

Убеждённость в том, что истина неприятна и труднопереносима — это та часть кондового сознания, которая умудрилась проникнуть даже в святая святых рефлексии. «Неприятная истина» — это сейчас почти тавтология, истина и должна быть неприятной, и чем она неприятнее, тем больше в ней истинности. Любая мерзость, сказанная человеку в лицо, всегда претендует на «правду» — ту самую, которая «глазки колет». На использовании этого приёма — то есть выдавании мерзости за «правду» — был построен российский дискурс «разночинства», «базаровщины». Приходил хам и говорил: «Вы тут все живёте и правды не знаете. А правда в том, что Бога нет, вечной жизни тоже нет, из могилки вашей лопух будет расти, а попы всё врут и вас обманывают. И царь этот ваш — тоже всех обманывает, потому как не отец он народу, а сволочь. А уж если Царь сволочь, то и все сволочи». Это действовало ошеломляюще. Но, скажем, то же самое «Философическое письмо» Чаадаева было сработано именно по той же схеме: тщательное выговаривание самых оскорбительных и гнусных пакостей, которые только возможны, с интонацией «вам не нравится — значит, это правда». Если обобщить, то можно прийти к выводу, что российская интеллигенция — это именно что кондовое сообщество, научившееся имитировать внешние формы рефлексии. Интеллигент — это всегда «Базаров в сапогах», а то и просто приблатнённый чмырь, разве что выучивший слово «дискурс» и «постмодернизм». Разумеется, его сознание кондово — что не противоречит его изолганности, о которой ниже.

140

Я как-то раз читал материалы одной дискуссии, где некий философ (в смысле — кандидат этой самой науки) сокрушался о том, что наряды больше не переходят от бабушек ко внучкам, а сковородки и чугунки не служат многим поколениям. На ехидное замечание одного из присутствующих, что сковородка — штампованный товар, ничего особенного из себя не представляющий, он ответил вполне кондово.

141

«Хуцпа» (ивр). — особая сверхнаглость, которую евреи обычно приписывают себе (и немало этим гордятся). О хуцпе есть множество историй и анекдотов. Однако чтобы не навлечь на себя подозрений в излишнем антисемитизме, расскажу вполне интернациональную байку. «Дракончика спрашивают: «Где мама? где папа?» — на что тот отвечает «я съел», «тоже съел». На вопрос же «и кто ты после этого» раздаётся слёзное «бе е едный я сиротинушка».

142

Это «мы» само по себе является пределом, шедевром изолганности как таковой. Как правило, человек, употребляющий это слово для исторических или житейских обобщений, лично себя к этому «мы» никоим образом не относит (более того, свою непричастность к этому «мы» считает главным и единственным основанием своего права высказываться об этом «мы»), зато активно навязывает это «мы» собеседнику. «Между нами говоря, мы свиньи».

143

Здесь и пролегает различие между «просто изменившей» и «блядью». Изменяют всегда кому-то с кем-то; блядь же как бы отдаётся бесконечному множеству мужчин сразу, ибо она «готова с кем угодно». Разумеется, это отнюдь не исключает наличия у бляди личных вкусов и пристрастий по части мужских статей, иной раз даже и прихотливых («ой, девоньки, люблю я молоденьких, чёрнявых, и шоб с кудрячкой до плеч — не могу, девоньки, умираю прям с таких»). Понятное дело, такая блядская разборчивость ничего не меняет.

144

Точно так же, как ответственности противостоит не абстрактная «безответственность», а саботаж.

145

В 1977 году — году 60-летия Великого Октября — первый секретарь Свердловского обкома партии Борис Ельцин приказал снести дом инженера Ипатьева, в подвале которого большевики убили бывшего императора Российской Империи Николая II и всю его семью. По слухам, на стенах подвала сохранялись остатки любопытных надписей, в том числе сделанных древнееврейским письмом. Теперь, разумеется, проверить эти слухи не представляется возможным, посему приличные люди имеют все основания не верить в эти черносотенные слухи.

146

Впрочем, что немногие несданные позиции России, — причём в вопросах, в которых сдача, казалось бы, подразумевалась по дефиниции — остались, похоже, благодаря всё тем же качествам. Например, Ельцин так и не отдал японцам Курилы. Причин на это никаких не было — но была пьяная злость и пьяное упрямоство. «Шта-а? Чё это они хотят? Да они кто? Да они америкацы, чё-ли, шоб мне указивки слать? Хрр! А вот не буду. Пущай мне Клинтон скажет, тады бум разговаривать. А так — пшли нахр, хр, хр».

147

Хотя об этом можно и по-быстрому, чего уж там. Абсолютно вся политика эрефского правительства в любой области может быть аналитически выведена из следующего алгоритма. Берётся какое-то предложение. Сначала смотрится главное — не станет ли от его принятия русским лучше? Если да, оно отвергается сразу и навсегда. Если нет — оно рассматривается: тут уже вступают в силу конкретные интересы. Но в случае плюса по первому пункту «даже и речи идти не может» о его принятии.

148

Кстати, тогда же в мужскую моду очень кстати вошли типические блядьи шмотки «в мужском исполнении» — например, пресловутые барсетки «из кож крокодайла».

149

Например. В те годы обожали рассуждать — причём публично, в газетах — про ветеранов и их детей, торгующих боевыми орденами. Издевательство тут было сугубое, рафинированное: сознательно доведя людей до гнусной нищеты, жиркующая блядва ухохотывалась над их бесчестьем. «Что, Ванёк, вот для чего ты Берлин брал? Ну, медальки за взятие тебе на бутылку хватит, пьянь старая». О положении ельцинских опущенцев мы ещё скажем ниже.

150

Так можно обозначить тот поганый промысел, которым занялись «правоохранительные органы».

151

В ельцинском обществе полностью отсутствовала позиция «бедный, но честный». Господствующий блядский дискурс особенно ненавидел и презирал тех, кто не принимал участие в общем разврате. Поэтому непричастные к «реальным челам», то есть к начальническому или бандитскому миру рассматривались либо как трусливые неудачники («не смог стать вором, зассал»), либо как неудачливые преступники («выгнали с должности — небось, не тому на лапу дал»), либо, наконец, как клинические идиоты, не понимающие, как мир устроен, лошки из подворотни.

152

Интересно рассмотреть с этой точки зрения происхождение ельцинского «среднего класса». Если коротко, то матерью всего постсоветского мыдла можно считать «секретутку-референта». В пору раннего ельцинизма этим словосочетанием обозначали девку в штате какой-нибудь воровской конторы, промышлявшей кредитами, компьютерами и «всякими такими делами». В обязанности девки входил кофе, классика, минет, в продвинутом варианте — анал и машинопись («ещё и печатает»). Платили девке не очень мно, огуливали без лишних нежностей, зато она не отвечала за форс-мажоры, а в случае полного кирдеца просто переходила в другую похожую контору, где требовались те же умения. «Зубы, дура, зубы», а потом — «сделай нам кофе, девочка, мы спешим». Сейчас, конечно, не то. Нынешняя офисня, — каковую сейчас, собственно, и именуют «российским средним классом», ибо другого значения это слово в Эрефии не имеет — предпочитает не вспоминать о своём малопочтенном генезисе. Даже пресловутое «секретарь-референт» начало значить что-то вполне приличное. Однако пряная отдушка девяностых всё ещё никуда не делась. А в кондиционированном офисном воздухе топором висит суровое, но справедливое русское слово: «притырки». Именно притырочье житьё и притырочные нравы, modus vivendi пристроившегося к крупным ворам и воровайкам «персонала», и есть то самое, что у нас изрядно портит амбре нарождающегося миддла (или, как сейчас говорят, мыдла).

153

Более чем характерно, что единственным востребованным (нет, даже единственным живым) поэтическим направлением в тогдашней России оказался так называемый «куртуазный маньеризм». Согласно официальной мифологии, новое литературное направление родилось во время попойки в ресторане ВТО 22 декабря 1988 года: там молодые поэты Вадим Степанцов и Виктор Пеленягрэ написали манифест «нового литературного направления». За образец были взяты эротические экзерсисы времён «серебряного века», но с замахом на век екатерининский, обыкновенно представляемый как век галантного распутства, пудреных париков и больших мужских орудий. Смысл идеи был в том, чтобы порезвиться на тему «блядства на царстве», а заодно и поглумиться над современностью в её наиболее неприглядных формах. К этому прибавлялось и соответствующее «искусство жизни» — пародийное лизоблюдство и угодничество: «хозяев жизни рассмешим до колик — получим приглашение за столик». Первоначально большого успеха от затеи не ждали — так, поржать. Но попали в самую писечку блядской эпохи — и законно собрали «бешеный аплодисмент». Из поэтических открытий маньеристов следует отметить прежде всего «двойную иронию». В эпоху безудержного, натужного стёба, заявленного как «новый соцреализм» (то есть как единственный легитимный творческий метод) они начали стебаться над самими фигурами иронии, над штампами глумления. Минус на минус дал плюс: оказалось возможным высказывать вполне серьёзные вещи в непробиваемой для насмешек форме. В дальнейшем технику маньеристов использовал и развил Емелин, придумавший «иронический фашизм» — что позволило озвучивать неполиткорректные идеи, подаваемые «как бы не всерьёз».

154

А вот теперь пора всё-таки процитировать Бродского: