— Как хотите.
Четверо новичков немного помялись: им было неловко. Вот так прямо взять и нападать? Всем вместе, что ли? Да на девчонку размером с птичку? Потом, когда неловкость уступила место любопытству, один из четверых «избранников» протянул руку… Через секунду с небольшим он уже катился под ноги своему товарищу, не понимая, что произошло. Второй попробовал ударить её кулаком в лицо. Тот же результат: его будто подхватил ураган. Коснулся, закрутил и унёс на палубу. Третий и четвёртый попытались, действуя сообща, поймать девушку за руки. И только чудом не столкнулись лбами. Галка в последний момент чуть подправила их траекторию: это тренировка, а не бой. В бою они оба уже валялись бы у её ног с разбитыми черепами. Первые двое повскакали на ноги, но нападать не рисковали. Шут с ней, с этой девчонкой, она и правда, как стальной клинок. Не ровён час напорешься. Остальные смотрели на девушку кто с проклюнувшимся таки уважением, кто даже с долей восхищения, кто с испугом. А Галка стояла, уперев руки в бока. Так спокойно, как она, мог смотреть только очень сильный человек. Это они чувствовали, что называется, спинным мозгом.
— Ещё вопросы есть?..
…Кто на что годен, Галка видела уже на первом занятии. Спасибо сэнсэю, что потратил на неё полных два года. Спасибо родителям, вырастившим её человеком. Спасибо друзьям, не давшим опуститься до скотства, когда для этого были все предпосылки… Никому на корабле, даже Владику, она этого не рассказывала. Ей было стыдно признаться, что однажды она нарушила те самые правила, которые сейчас вдалбливала в пиратские головы. Не издеваться над слабыми… Никто не знал, почему Галка звереет до потери самоконтроля, когда сталкивается с насилием над беззащитными. А она в такие моменты не видела ничего, кроме боли и унижения, плескавшихся в глазах малолетнего пацана, у которого она выбивала карманные деньги. «За что?..» Не хватило ей, видите ли, на сигареты. Угораздило же поверить Лысому, что это круто!.. Нет, не было это ни круто, ни даже прикольно. Потому что в глазах глотавшего слёзы малявки она увидела своё отражение… и вздрогнула от отвращения. К самой себе. Здоровая сильная девка выкручивает руки Малолетке только потому, что он слабее. И кто она после этого? Нет, чтобы Лысому в морду дать. Вот это точно было бы круто… Длившаяся потом полный год война между Галкой и компашкой Лысого шла с переменным успехом, но она, собрав крепких ребят, в итоге его из района выжила.
Вот это точно было бы круто… Длившаяся потом полный год война между Галкой и компашкой Лысого шла с переменным успехом, но она, собрав крепких ребят, в итоге его из района выжила. И с тех пор готова была порвать в клочья всякого, кто глумился над слабым. Между прочим, про отрезанные яйца она пиратам не для красного словца сказала. Был прецедент. Месяца три назад. Теперь все знали, что у неё слова с делом не расходятся, и совершенно справедливо боялись за свои мужские достоинства. Поначалу. Потом те, до кого начинали доходить её казавшиеся странными идеи, не насильничали уже потому, что это было недостойно. Но как уздечка для начинающих опаска годилась. Это всё-таки пираты, а не салаги-срочники, только что из школы.
Новички уже отрабатывали уклонение от удара, когда из люка показалась взъерошенная голова Владика. Бледного, как смерть. Он ещё слова не успел сказать, как Галка уже знала: что-то стряслось. Сделав «брату» знак помолчать, она кивнула Биллу, заметившему то же самое.
— Продолжай занятие, — сказала она. — Посмотрю, что там такое.
И помчалась вниз. Владик действительно был перепуган, даже руки дрожали. Галка знала, что он не испугался и вооружённого испанца. Что же стряслось сейчас?
— Там… в трюме! — свистящим шёпотом, чтобы не слышали на палубе, сообщил он. — Дядька Жак воет и головой об бочку бьётся. Ему письмо только что с берега передали. Быстрее, а то он что-нибудь с собой сделает!
Рассуждать, что в том письме было, Галка не стала — не до того. Просто кинулась вниз, рискуя свернуть шею на лестнице. Последние ступеньки она преодолела в полёте, и устояла на ногах только благодаря своей выучке… Старый Жак действительно обнаружился в трюме, и именно в том состоянии, которое описал Владик. В руке он держал скомканный листок бумаги. А в лицо ему было лучше не смотреть. Такое Галка видела только в фильмах про Вторую мировую, когда по сюжету некоторым солдатам приходило известие о гибели всей семьи на оккупированной территории. Это всегда и во все времена страшно, когда плачут крепкие, самого чёрта не боящиеся мужики… Галка и Владик, не сговариваясь, бросились к нему, подхватили под мышки, усадили на ящик с ядрами. Руки у боцмана тряслись.
— Что? Дядюшка Жак, что случилось? — допытывалась у него Галка.
— Вот… — он с трудом разжал пальцы. Комочек бумаги чуть не упал в лужу воды, неизбежной в любом трюме, но девушка его подхватила. Быстро развернула и при скудном свете, пробивавшемся сквозь щели настила, увидела неровные строчки, написанные крупным почерком. По-французски.
— Блин… Я ж читаю только по-русски и по-английски, — девушка скрипнула зубами. — Скажи, дядюшка, что случилось! Твоя семья?..