Но миссис Спотсворт ее бесстрастности не разделяла. Душа в ней всколыхнулась до самой глубины.
— Вы! — воскликнула миссис Спотсворт. — О, я знала, что вы придете. Они говорили, что нет, но я знала.
Капитан Биггар опустил голову. Он был раздавлен, уничтожен. Любой носорог, попадись капитан Биггар ему сейчас на глаза, наверняка ощутил бы прилив отваги и не дрогнув бросился бы на него, уверенный, что тут его ждет легкая победа.
— Я не смог, — тихо произнес капитан Биггар. — Я подумал о вас и о ребятах в клубе — и не смог.
— В клубе?
— В Англо-Малайском клубе, что в Куала-Лумпуре, где народ порядочный и честность разумеется сама собой. Да, я о них подумал. Подумал о Толстом Фробишере. Смогу ли я после этого смотреть ему в его единственный зрячий глаз? И еще я подумал: ведь вы мне доверились, потому что… потому что я англичанин. И я сказал самому себе: Катберт Биггарт, ты не только Англо-Малайский клуб, Фробишера с Субадаром, и Доктора, и Скиффи — ты подвел всю Британскую империю.
У миссис Спотсворт перехватило дыхание.
— Значит, это вы взяли?
Капитан вздернул подбородок и расправил плечи. Теперь, когда он выговорил эти мужественные слова, он снова стал почти совсем самим собой, так что теперь носорог, взглянув на него, сразу бы раздумал с ним связываться и вспомнил бы, что у него срочное свидание в другом месте.
— Я взял, но привез обратно, — ответил он твердым, звучным голосом. — Я думал позаимствовать эту вещь только на один день, в качестве залога. Но я не смог. Возможно, она принесла бы мне богатство, но я не смог.
Миссис Спотсворт склонила голову.
— Наденьте ее мне на шею, Катберт, — прошептала она.
Капитан Биггар в недоумении смотрел на ее затылок.
— Вы… не против? Вам не противно мое прикосновение?
— Наденьте ее мне на шею, — повторила миссис Спотсворт.
Капитан Биггар благоговейно надел подвеску ей на шею. После чего воцарилось молчание.
— Да, — повторил капитан Биггар спустя минуту или две, — я мог бы разбогатеть на этом, а хотите знать, зачем мне было нужно богатство? Я не такой человек, который ценит деньги, не думайте обо мне так плохо. Спросите любого на Востоке, и вам всякий скажет: «Дайте бване Биггару его охотничье ружье и бифштекс из антилопины после дня трудов праведных и предоставьте ему свободу дышать чистым Божьим воздухом и обращаться лицом навстречу солнцу Господню, а больше ему ничего не надо».
Спросите любого на Востоке, и вам всякий скажет: «Дайте бване Биггару его охотничье ружье и бифштекс из антилопины после дня трудов праведных и предоставьте ему свободу дышать чистым Божьим воздухом и обращаться лицом навстречу солнцу Господню, а больше ему ничего не надо». Но у меня возникла острая необходимость обзавестись капиталом, чтобы я почувствовал себя вправе признаться в любви. Рози… Я слышал, что вас так называют, и тоже хочу так вас называть… Рози, я люблю вас. Я полюбил вас при первом же знакомстве в Кении, когда вы вышли из автомобиля, а я сказал: «Добро пожаловать, мемсагиб!» Все прошедшие годы я мечтал о вас, и вчера на этой самой скамейке я едва удержался, чтобы не излить вам душу. Но теперь это уже неважно. Теперь я не обязан хранить молчание, так как мы расстаемся навсегда. Скоро я уйду закату навстречу… один как перст.
Он смолк. Но тут заговорила миссис Спотсворт.
— Никакому закату навстречу вы не пойдете один как перст, — твердо возразила она. — Что за глупости! С чего это вы вздумали уходить один как перст навстречу каким-то закатам?
Капитан Биггар улыбнулся печальной полуулыбкой:
— Это не я вздумал уходить закату навстречу один как перст, милая леди. Таков кодекс. Кодекс гласит, что бедный мужчина не вправе просить руки богатой женщины, ибо, поступив так, он бы утратил самоуважение и уже не играл бы прямой клюшкой.
— В жизни не слышала подобной глупости. Кто, интересно, первый затеял всю эту ерунду?
Капитан Биггар чуть-чуть приосанился:
— Кто первый затеял, не знаю, но это закон, который управляет жизнью настоящих мужчин, как Скиффи, и Док, и Субадар, и Огастус Фробишер…
Миссис Спотсворт издала удивленный возглас:
— Огастус Фробишер? Господи Боже мой! То-то мне все время казалось, что знакомая какая-то фамилия — Фробишер. Теперь, когда вы назвали его Огастус… Этот ваш приятель Фробишер, он какой из себя? Такой краснорожий?
— У нас на Востоке у всех лица довольно красные.
— И с маленькими такими усиками, как щеточка?
— И усики щеточкой у нас носят все.
— Слегка заикается? На левой щеке родинка? Один глаз зеленый, а второй стеклянный?
Капитан Биггар был поражен.
— Вот так так! Это Толстый Фробишер! Вы с ним знакомы?
— Знакомы? Еще бы не знакомы! Да я всего за неделю до отъезда из Штатов пела «О, несравненная любовь!..» у него на свадьбе.
У капитана Биггара глаза полезли на лоб.
— Хоуки ва хоо! — воскликнул он. — Фробишер женат?
— А то нет! И знаете ли вы, на ком? На Коре Рите Рокметтеллер, вдове покойного Сигсби Меттеллера, сардинного короля. У этой женщины денег навалом, куда больше, чем у меня. Вот вам ваш кодекс. Когда Огастус Фробишер встретил Кору и услышал, что у нее в кирпичной кладке за камином запрятаны пятьдесят миллионов зелененьких, он что, ушел закату навстречу один как перст? Нет уж, сэр! Он приобрел чистый белый воротничок, вставил в петлицу гардению и — вперед.