Мы одной крови — ты и я!

— Слушай, я домой пойду, — тоскливо сказал я. — Неохота мне людей сейчас видеть.

— Понимаю! Вполне! — мгновенно посерьезнев, заверил Славка. — Только зачем же домой? Не хочешь людей — пойдем к зверям. Вот он, Зоопарк-то!

Я подумал, что это и вправду неплохая идея. И мы пошли покупать билеты.

Оставался примерно час до закрытия, народу в Зоопарке становилось все меньше, и это меня очень устраивало. Я вообще любил ходить в Зоопарк по вечерам, перед закрытием. Ни шума, ни крика; посетители ходят либо поодиночке, либо парами. И народ это чаще всего тихий, вдумчивый: подолгу стоят у клеток и вольеров и любуются павлинами, оленями, тиграми, медведями.

Вечер был ясный, тихий, слегка уже посвежело, на дорожках лежали длинные тени, и сквозь деревья просвечивала желто-алая полоса на западном горизонте. Тут было хорошо и спокойно. Даже Славка постепенно умолк и притих. И мне стало легче на душе — настолько легче, что все страхи вдруг показались несерьезными. Ну, подумаешь, беда какая — на работу вернуться, к добродушному Александру Львовичу, к Юрию, к Леночке… да и вообще хороших людей там хватает, и просто смешно воображать, что они тебя будут терзать расспросами, не такой это народ… Но нервы у меня все же были здорово разболтаны. Я, например, долго не замечал, что бормочу свои мысли вслух и что Славка с восторженным удивлением таращит на меня глаза. Потом я спохватился — и меня в жар бросило от конфуза.

— Ты все правильно говорил, старик, чего стесняться? — подбодрил меня Славка. — Давай-давай дальше. С умным человеком и побеседовать приятно. Знаешь анекдот о червяке на прогулке? Он долго беседовал с другим червяком, а потом выяснилось, что это был его собственный хвост.

Я с досадой отвернулся. Славке, видимо, стало жаль меня. Он шел некоторое время молча, потом заговорил серьезно, не паясничая.

— Слушай, Игорь, а почему бы тебе не поговорить вот с ними? — Он повел рукой вдоль вольера с павлинами, мимо которого мы шли.

— Почему именно с ними? — удивился я, глядя на белого павлина, распустившего свой перламутровый хвост.

— Да с кем угодно из здешних. Ты же с Барсом сейчас работать не можешь, с Мурчиком тоже. Вот и психуешь. Сенека Младший сказал: «Даже самые робкие животные, если у них нет другого выхода, пытаются вступить в борьбу для самозащиты». И он же справедливо отметил: «И после плохой жатвы нужно снова сеять».

Я даже остановился. Действительно, как это такая идея не пришла мне в голову раньше? То есть в самом начале всей этой истории я об Зоопарке думал, а потом забыл начисто. Ну, в первые дни было просто некогда. А вот после провала мне следовало вообще как можно больше времени проводить здесь — ведь на меня прогулки по Зоопарку всегда действовали очень успокаивающе и освежающе. Мама раньше, бывало, скажет: «Пойдем родственников навестим, благо они по соседству живут». А теперь и она, как нарочно, ни разу даже не вспомнила про Зоопарк… Нет, Славка все же молодец! Идея совершенно правильная. Надо поупражняться.

Я с некоторой опаской посмотрел на павлина, все еще красовавшегося на фоне собственного шикарного хвоста, и начал придумывать: что бы ему такое внушить?

— Пускай крикнет три раза подряд! — подсказал Славка, догадавшись о моих намерениях. — Орут они довольно противно, но шут с ним, выдержим.

Павлин послушно промяукал три раза — его крик похож на мяуканье, только очень резкое и высокое по тону. Я заставил его еще подойти к сетке и поклониться нам. Славка ужасно обрадовался, но я цыкнул на него, чтобы он не вздумал ржать на весь Зоопарк.

— Ладно, я наступлю на горло собственному смеху! — заверил Славка. — Но, старик, брось ты этого павлина! Павлин — это не вещь! Ты возьми в оборот жирафу. Или бегемота. Правда, пойдем к бегемоту!

Мы пошли, но около бегемота все еще было много народу. Он плавал, выставив свои гигантские ноздри. Я хотел внушить ему, чтобы он вышел на берег, но это оказался пустой номер: бегемот и сам полез на берег. Зрелище было внушительное, однако я не стал дожидаться, пока он взгромоздит свою темно-серую блестящую тушу на камень, а поспешно повернулся к вольерам попугаев. Как это я сразу не сообразил — ведь там гиацинтовый ара, надменный гиацинтовый ара! Я давно любил его без взаимности — он на меня не обращал ни малейшего внимания, а со старушкой служительницей флиртовал напропалую и своим «Арра!» умудрялся выразить целую гамму чувств: радость встречи, боль разлуки, отчаяние, ярость. А я стоял и завидовал старушке…

Гигантский темно-синий попугай сидел вверху на жердочке и обстоятельно чистил свой великолепно изогнутый грифельный клюв такой же грифельной крючковатой лапой.

— Ара! — позвал я, остановившись у решетки. — Ара, ара!

Попугай искоса, презрительно глянул на меня сверху, потом неторопливо передвинулся к боковой сетке, вскарабкался к самому потолку вольера и повис там, прочно уцепившись когтями. «Ах, так! Ну погоди же, зазнайка!» — подумал я и начал внушать.

Ара перевернулся головой вниз и поглядел на меня, будто не доверяя своим глазам. Потом он начал спускаться вниз, перебирая клювом и лапами по наружной решетке: видно было, что он спешит изо всех сил, но не может же такая солидная птица бежать вприпрыжку, словно воробей какой-нибудь. Наконец ара повис на решетке так, что наши глаза оказались точно на одном уровне. Он повернул голову и уставился на меня своим темно-карим глазом в ярко-желтом охряном ободке. Я впервые заметил, что от клюва у него наискось отходит вытянутый желтый треугольник чуть посветлее, лимонного цвета — даже не знаю, как можно было не заметить это яркое украшение, ведь я столько глазел на ару. Попугай взмахнул крыльями и плотно прижался к решетке, словно пытаясь протиснуться сквозь нее. Он вел себя так, будто встретился с давно утраченным другом и не может прийти в себя от изумления и радости.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86