— Бедняга ты мой, — сказал я с раскаянием, — замучил я тебя, ты уж прости!
Барс слабо и жалобно промяукал в ответ. Это, впрочем, ничего не значило: он всегда охотно отзывался на сострадательные интонации в моем голосе. Но тут я решил еще раз пустить в ход внушение: представил себе, как Барс встает, идет к тахте и там ложится брюхом вверх… Нет, постой, это всё действия обычные он и без внушения мог бы это сделать, а вот что бы такое придумать?.. Ладно, пускай он один только раз царапнет тахту, да, один раз, левой передней лапой. Барс, ну, давай!
Барс тяжело вздохнул, со стоном поднялся с пола и укоризненно поглядел на меня — мол, что ты мне покою не даешь? Я промолчал, чтобы не сбивать его с толку. Барс прыгнул на тахту и разлегся там брюхом кверху. Я уже решил, что внушение удалось не полностью, — либо потому, что мы оба порядком устали, либо потому, что я на ходу изменил задание. Но тут Барс поднялся, царапнул левой передней лапой тахту и подмигнул мне, а потом повалился на бок и призывно мурлыкнул. Это уже был довольно чистый эксперимент: Барс никогда не действовал одной лапой, а всегда двумя сразу или попеременно.
— Что и говорить, ты заслужил! — ошеломленно сказал я и стал гладить его и почесывать, а потом улегся на тахту с Барсом в обнимку и начал обдумывать все эти необычайные события.
Еще одно отступление — на этот раз короткое. По поводу необычайности. Для меня все, что произошло за эти полчаса, граничило с чудом. Потом я прочел описание опытов Дурова с овчаркой Марсом, с фокстерьером Пиком, с французским бульдогом Дэзи и другими животными. По мысленному внушению Дурова собаки лаяли определенное количество раз, приносили из другой комнаты заказанные предметы, различали цвета и так далее. Все это, конечно, поразительно. Однако я-то не Дуров, я ни дрессировкой животных, ни гипнозом в жизни не занимался до того воскресенья, 29 мая, и почему же у меня получилось вот так, сразу, без всякой подготовки? »
Случайность исключается, — думал я, лежа на тахте и машинально почесывая Барса за ухом. — Какая уж там случайность, незачем самому себе голову морочить! Значит — что же? Ни с того ни с сего прорезались гипнотизерские способности? Да еще по отношению к коту? Действительно, надо бы проверить это дело на людях. Потому что если только кот… Нет, ну почему же только он?»
Подниматься с тахты мне не хотелось, я все еще чувствовал себя так, будто целый час в темпе перетаскивал тяжести. Но уж очень меня разбирало любопытство.
Я вышел на площадку лестницы и позвонил Соколовым.
— Валерка, — сказал я, — если ты ничем таким не занят, то удели мне полчаса.
Валерка вытаращился на меня, но молча встал из-за стола и пошел к двери. У меня даже засосало под ложечкой: чего это он сегодня такой послушный, может, и тут уже гипноз действует? Но это у меня было неверное суждение, я потом выяснил. Валерка мне казался более капризным и хмурым, чем был на самом деле, из-за этих уроков английского языка, которые придумала Ксения Павловна в основном для Светы. Впрочем, наверное, это сама Света и сообразила. Она ведь невероятно серьезная и целеустремленная девица.
Нет, не думайте — она не какой-нибудь там ученый заморыш, она и спортом занимается, и танцует, и все такое, и вообще вид у нее вполне подходящий: такая, знаете, розовая, синеглазая, светловолосая, смотреть приятно. Но когда я ее спросил, — каюсь, довольно легкомысленным тоном, — зачем это ей понадобился английский язык, она сурово ответила, что вопрос ей кажется странным, и объяснила, в этаком сугубо официальном стиле, что английский язык нужен ей для трех основных целей.
— Во-первых, — сказала она, уставившись на меня своими прозрачными синими глазами, — я твердо решила, что стану работать в области кибернетики, а для этого мне нужно будет читать специальную литературу. Конечно, впоследствии я изучу и японский — для этой же цели. Во-вторых, мне необходимо изучать научную фантастику, а она в основном выходит на английском.
Я, должно быть, выразил на лице некоторое недоумение, потому что Света быстро и холодно отчеканила:
— Вы, старшие, этого обычно не понимаете, но фантастика необходима для современного ученого, потому что она развивает воображение и помогает координировать различные области знаний, а это в нашу эпоху узкой специализации создает духовное противоядие.
Я так был ошеломлен, что поспешно заявил: мол, я и сам высоко ценю фантастику; даже заискивающе добавил, что у меня есть фантастические романы и сборники рассказов на английском языке, так что она сразу сможет применять на практике свои знания. Впрочем, я тут же сообразил, что у меня имеются в основном детективы, а не фантастика, но Света, против ожидания, и это одобрила. Сказала, что детективы развивают способность к логическому мышлению и, стало быть, тоже полезны ученому; а вдобавок это, как она выразилась, «отдых на высоком уровне».
Третья же причина, по которой Света решила изучать английский язык, была несколько неожиданной: Света хотела затеять переписку с какой-нибудь американской девушкой. «Для развития круга представлений», — несколько туманно определила она.