— По-моему, нет, — неуверенно ответил я. — Не успел я просто.
— Но все же мог мгновенно промелькнуть стертый образ, который успел воздействовать на закрепившиеся ассоциации у Барса, — рассуждал вслух Володя. — Или же придется признать, что мы имеем дело с чистой реакцией на слова.
— Все равно: и ассоциации эти закрепились что-то уж очень быстро, и слова он, выходит, чуть ли не сразу запомнил.
— Сколько раз ты провел «Операцию «Здравствуй, кот!»? — спросил Володя.
Едва он произнес эти слова, как Барс спрыгнул с тахты, подошел к Володе, поднялся на задние лапы и, опершись одной передней лапой на Володино колено, другой ухватился за его палец. Я невольно отметил, что действует он все той же правой лапой и берется неизменно за указательный палец: тот, который я ему подставлял при обучении. Володя чуть не отдернул руку, — я это видел, — но сдержался, даже ответил Барсу легким пожатием и сказал:
— Здравствуй, кот!
Барс все стоял на задних лапах и пристально смотрел в глаза Володе.
Я невольно отметил, что действует он все той же правой лапой и берется неизменно за указательный палец: тот, который я ему подставлял при обучении. Володя чуть не отдернул руку, — я это видел, — но сдержался, даже ответил Барсу легким пожатием и сказал:
— Здравствуй, кот!
Барс все стоял на задних лапах и пристально смотрел в глаза Володе. Потом он напрягся, широко раскрыл пасть и сказал: «Мам-ма!»
После некоторой паузы кот выговорил: «Ммяхо» или что-то в этом роде, протяжно и жалобно мяукнул, прыгнул ко мне на колени, крепко обнял меня за шею и опять начал быстрыми мурлыкающими звуками наговаривать что-то на ухо.
— Ну, видал? — растерянно сказал я. — Хоть бы понять, что он такое говорит, чего добивается!
— Контакта, по-моему, — ответил Володя. — Всеми доступными ему средствами он добивается контакта с людьми. Слушай, а ты раньше ничего такого за ним не замечал?
— Вроде нет… А впрочем… — Тут я начал кое-что припоминать. — Знаешь, было такое, но просто я не обращал как-то внимания. Он ведь и сам так разговаривает часто и отвечает на мои слова, но я считал, что это — выражение эмоций. И вообще как-то не задумывался.
— Возможно, так оно и было. То есть Барс и в самом деле выражал в основном эмоции. Потребность в контакте и взаимопонимании у него была и все развивалась, но он видел, до чего безнадежны все его попытки. А сейчас, едва только появилась какая-то возможность выхода, он изо всех сил старается пробиться к нам.
— Однако что же нам делать? — спросил я. — Ведь жалко его! Смотри, как он мучается, заболеет еще, чего доброго, от перенапряжения!
Стыдно признаться, но я временами слегка побаивался Барса в этот день. А теперь, когда он так крепко обнял меня, ища помощи и понимания, мне стало ужасно его жаль и всякий страх исчез. »
Бедный ты мой кот! — думал я, гладя его шелковистую спину с темной широкой полосой по хребту. — Жил тихо-мирно, и вот на тебе! Черт меня дернул этим гипнозом баловаться!»
Барс перестал «говорить» и напряженно глядел на меня. Потом вдруг потряс головой, будто с отвращением, и сказал:
— Мам-ма!
— По-моему, он улавливает мои мысли… или, во всяком случае, эмоции, сказал я. — Я его мысленно пожалел, а он…
— Понятно: он хочет, чтобы его не жалели без толку, а научились понимать, — подхватил Володя. — Ты пожалел, что все это началось? Так я и думал. А он тебя считает эгоистом — ведь для него это нежданная надежда на равенство, на полноценное общение. Ну, представь себе, что ты живешь один-одинешенек среди существ сильных, могучих, изумительных, они тебя бесконечно интересуют, но переговариваются они ультразвуками, и ты можешь только кое о чем догадываться по их жестам. И вдруг ты каким-то непонятным образом получил возможность кое-что понимать. И даже сам научился произносить хоть одно-два слова. Представляешь, как ты радовался бы? И как удивлялся бы, если б тебя вздумали за это жалеть?
Володя так разгорячился, что даже руками размахивал и голос слегка повысил, а это на него уж вовсе не похоже. «Пробрало тебя все же, братец!» — с некоторым удовлетворением подумал я. Но это я подумал мимоходом, а вообще-то мне в тот момент было не до психологического анализа.
— Что же делать? — повторил я.
— Да я и сам пока не знаю! — огорченно ответил Володя. — Никогда ни о чем подобном не думал и даже не слыхал. Практически: вам обоим надо как следует выспаться. На тебе лица нет, и кот тоже замучился. Прими снотворное, а кота заставь выпить хорошую порцию валерьянки. Я пойду домой, почитаю кое-что и посоветуюсь с одним человеком.
— Нет, ты уж, пожалуйста, никому не рассказывай! — взмолился я. — Все равно ведь не поверят. Сочтут, что ты спятил!
— Не сочтут! — уверенно сказал Володя. (И я понял, что это правда.) — Но вообще-то ты прав: пока не стоит никому рассказывать.
— Кроме Гали, конечно, — поспешил добавить я.
— Кроме Гали, конечно, — поспешил добавить я.
— Гале я тоже не скажу, — решил Володя. — Рассказывать долго и непродуктивно. Я ее приведу сюда, и она сама увидит на практике. — Тут он задумался. — Слушай, хоть Барс и устал, а еще один опыт надо провести. Давай я попробую ему что-нибудь внушить. Ну, скажем, чтобы он перешел с тахты на кресло.