Маленькая часовня горного замка гудела растревоженным ульем. Шутка ли — в один прекрасный вечер у всех вдруг открылись глаза. Да и уши тоже. А пуще того — распахнулись навстречу этому окружающему нас чудному божеству людские, и не только, души. Вон, феечки, угнездившиеся на подвешенной к потолку и потемневшей от времени бронзовой люстре, вообще рыдают от избытка чувств и маленькими кометами оставляют за собой длинные шлейфы серебристых искорок.
Давно уж на памяти людской не бывало, чтобы ежевечерняя проповедь вызывала такой живой отклик в собравшихся. В самом начале даже пришлось разнимать свару меж тех, кто не поместились в часовню и с живой непосредственностью заглядывали в высокие стрельчатые окна. Кто-то зычным голосом второго десятника сзади начал скандировать, что дескать, люди не прозрачные и вообще, кое-кто запросто может получить боевым цепом промеж ушей. Пришлось их сиятельству даже выйти из часовни на паперть и сказать пару отнюдь не ласковых слов…
Сквозь оживлённо переговаривающуюся толпу протолкалась малышка Майра в своём неизменно пёстром до ряби в глазах платьице и полосатых чулках. Она за руку тащила за собой смущённого донельзя Николя в пыльной рубахе и до того оказалась похожа на крестьянку, что с ворчанием тянет домой из кабака подгулявшего муженька, что окружающие невольно улыбнулись.
А малышка кое-как изобразила чудовищную пародию на реверанс перед графом да графиней, и с неуёмным интересом поинтересовалась у постепенно приходящей в себя сестры Мирдль — а вот динь-динь гоблинши с горбуном-каменотёсом это грех или как?
— Разве вы не почувствовали, как мир улыбается и нежно держит вас в своих ладонях? — неожиданно отозвалась леди Эвелинн, ласково поглядывая на диковинную парочку с высоты своего роста, дополненного каблучками на туфлях.
Майра растерялась так, что едва не потеряла чулок.
— Так ваши сиятельства знали? — она в ответ задиристо и с таким вызовом поглядела своими диковинными глазищами-на-половину-мордашки, что собравшиеся вновь заулыбались.
— Скажем так — плохой бы я был граф, если бы не ведал, что творится в моём собственном замке, — новый повелитель Семигорья для виду пальцем пожурил испуганно съёжившуюся пару и оглушительным шёпотом добавил. — Идите и грешите почаще — но только чтоб дети не видели.
Гоблинша переглянулась с пунцовым и откровенно желающим провалиться сквозь землю Николем. Донельзя серьёзной мордашкой с готовностью часто-часто закивала едва сдерживающему смех графу. И тут же вприпрыжку припустила с дружком к давно облюбованной ими арсенальной башне, на ходу поддёргивая проклятущий чулок. И необидный смех вослед заполнил горный замок, как благородное вино драгоценную чашу.
— Чудесная малышка, — сестра Ювеналия вздохнула. — И всё же, мнение святого брата, что она может хоть завтра пройти посвящение богу Солнца, слишком уж неожиданно.
Упомянутый жрец, который учил маленькую гоблиншу читать по священным книгам и с удивлением заметил у той явные способности быть проводником небесной благодати, пожал плечами.
— Я тоже был весьма в смятенных чувствах, дамы и господа. Но божественное посвящение утренней заре — то, которое в начале третьей главы — прекрасно сработало, будучи произнесённым Майрой.
Ох и времена, что делается! Крепко подозреваемые в принадлежности просто-напросто к демонам лесные и прочие существа оказались на поверку куда лучше. И вопреки официальному мнению столь опорочившей себя церкви Хранителя — душа у них всё-таки есть.
И вопреки официальному мнению столь опорочившей себя церкви Хранителя — душа у них всё-таки есть. Проверено, не раз и весьма убедительно. А это означает, что о своём отношении к миру, да и насчёт своего места в этом мире людям принётся крепко подумать. И как ни крути, а выходит что сестра Мирдль права…
— Кстати, — влез с вопросами старенький жрец Всех Ветров. — А не противоречит ли новым идеям вот это?
Он указал сухощавой рукой на болтающийся на груди Мирдль знак Хранителя.
— Ничуть, — с достоинством ответила та и устало улыбнулась. — Ведь Хранитель тоже часть этого мира и черпает из него силы. А кого именно почитать… Как сердце подскажет — одни предпочитают кабаний мосол, другие утку или зайчатину.
— А третьи овощной салат и маринованные помидорчики, — леди Эвелинн и сестра Мирдль понимающе переглянулись, и от их тонкой усмешки вечерний сумрак в часовне стал немного светлее. Вернее, не светлее, а… ну, да вы поняли. Весь мир стал чуть светлее и чище.
Маленькие, чуть зеленоватые светлячки медленно плавали в воздухе. Кружились они в бездумном хороводе вокруг уходящего в туманную высь могучего ствола Прадуба. И как странно было думать, что эти мириады искорок будущей жизни когда-то бегали, летали. Любили и ненавидели. А сейчас просто дремлют в сладком сне на берегу Вечности, слыша одну лишь бесконечную, прекрасную и никогда не надоедающую музыку гармонии. И возможно, когда-нибудь судьба или случай вновь призовут их в странный, красивый и жестокий мир, чтобы возродить в новом теле и новой жизни.
Айлекс пошевелился. Устроился затылком поудобнее на жёстком как камень, узловатом корневище. Улыбнулся, глядя в исчезающую в дымке высь, куда устремил ствол и крону вечный и мудрый Прадуб.