— Не печальтесь, друг мой, — голос графа на удивление оказался мягок и чуть даже ласков. — Я и не рассчитывал жить вечно. И так пожил неплохо, да с толком — спасибо богам.
И такова оказалась сила слов, что стиснувший зубы маркиз только вздохнул — этот человек даже смертью своей сумеет до судорог насолить врагам. И Делорж с печалью и благоговением спрятал жемчужинку этого ощущения на самое донышко шкатулки своей души. Чтобы иногда, в час веселия или печали, вспоминать о былом и думать о будущем…
— А что насчёт той девицы, помощницы святоши?
Лик старого графа разгладился. Он смотрел с высоты внешней стены на зеленеющие, чуть затуманенные дымкой низины и снова улыбался легонько.
— Сдувайте пылинки с неё — вот лучший совет, что я могу вам дать.
— Сдувайте пылинки с неё — вот лучший совет, что я могу вам дать. Совет, заметьте — а не приказ.
Новый граф не счёл возможным в присутствии гостя скрывать своё недоумение.
— Отчего так, отец?
Не сразу ответил сэр Вильям, ещё недавно бывший графом Эверардом. Покивал головой своим думам, и маркиз поймал себя на мысли, что дорого дал бы за то, чтобы узнать, в каких далях сейчас странствуют помыслы старого вельможи.
— Маркиз, отчего у вас родовой знак — готовая к атаке змея? А у нас дракончик?
— Так от роду повелось… — начал было отвечать тот, прежде чем сообразил, что уж кто-кто, а граф подобных вопросов просто так задавать не станет.
Тот повернулся, задумчиво погладил камень кладки, на котором виднелись царапины после штурмов прошлых лет.
— Самый-самый первый из рода — его звали Эверард — за свою жизнь кем только не успел побывать. Разбойник и альфонс, кстати — ещё не самые худшие из его занятий. Но потом, господа, он стал солдатом. Хорошим солдатом, а потом даже десятником.
Глаза его смеялись, видя изумлённое нетерпение обоих куда более молодых мужчин.
— Но одна лишь тонкость, господа — он был десятником в войске Хранителя.
Если бы с ясного неба сейчас прогремел гром и разнёс в щебень башню, возле надёжного бока которой обретались трое дворян, то двое из них точно не заметили бы того.
— Да-да, в войске Хранителя. И в последней битве с демонами, о которой в наше время не слыхали разве только младенцы, когда решалось, кому будет принадлежать этот мир и наша армия штурмовала Тёмную Твердыню, десятник Эверард заменил раненого сотника и храбро повёл отряд на приступ. И в конце концов, с горсткой уцелевших храбрецов сумел захватить привратную башню.
Старый граф помолчал немного — словно то ли собираясь с силами, то ли вспоминая воочию события седой старины.
— Когда поверженные демоны оказались наконец скинуты в подземные глубины, где обитают и поныне, Хранитель отблагодарил даже самого последнего барабанщика или кузнеца в своём войске. И оказался отнюдь не скуп. Тогда-то Эверард и получил графский титул да выбрал себе передающийся по мужской линии родовой знак — маленький симпатичный дракончик. От него-то и идёт наш род.
Маркиз пошатнулся и глубоко вдохнул чистого горного воздуха — его так захватил рассказ, что едва не затянул его самого в те славные и давние времена. Он почесал своё предплечье, где непостижимым образом шевельнулся встревоженный чем-то собственный знак.
— А моя змейка? И к чему это вы?
Граф опять еле заметно улыбнулся. Соображаете-то вы быстро, молодёжь, да вот нет в вас мудрости. Хотя, какая молодёжь — сыну сорок, да и маркиз всего на пару лет моложе…
— Насчёт вашей змейки спросите у святой сестры Мирдль — вдруг и ответит. А к чему это я рассказал? А подумайте сами, господа, как следует обращаться с носителями подобного знания — и можно ли равнять их с теми еретиками, кто забыл и отринул учение Хранителя. Кто извратил всё, оставив видимость веры, и идёт на нас нынче войной. С теми, кто едва не уничтожил ваш род, маркиз.
Склонивший голову маркиз Делорж думал недолго. Он стал на одно колено и как величайшую честь воспринял разрешение старого графа поцеловать ему руку. Уж согласитесь, узнать в один пусть и столь тяжёлый день, что твой предок оказался легендой и дрался под знаменем самого Хранителя — новость куда как лучше иных других…
Глава 11.
Рычащий и стонущий клубок распался. Последние судороги прокатились по телам, вздрогнули и расслабились чьи-то ноги в полосатых чулках, и только надсадное, с еле заметным сладким стоном дыхание нарушало тишину, что понимающе накрыла вынырнувшую из пучины нежного безумия парочку.
..
Майра подняла глаза и тут же схватилась за гудящую голову. Перед взглядом всё плыло, покачивалось словно от голода, когда однажды подземные воды затопили склад и всё племя едва не издохло — но окружающее оказалось пронизано золотисто-жемчужной дымкой солнечного сияния.
— Это бьёт по сображаловке куда сильнее, чем настойка из мухоморов в корчме старого Гыги, — проворчала гоблинша. Затем вздохнула и осторожно улыбнулась. — Но и веселит сердце, словно дюжина убитых своими руками крыс.
На столе перед малышкой лежала большая старая книга в потёртом и засаленном на удивление даже всякое повидавшей гоблинше переплёте. Впервые своенравные и капризные буковки не перепутались, самым коварным образом разбегаясь не только из глаз, но и из головы. Не оставили после себя туманную пустоту и звенящий свербёж где-то между ушей. Наконец-то тупая зубрёжка оказалась вовсе не бесполезным занятием, от которого Майра с воплем просыпалась после ночных кошмаров, когда ужасающие закорючки наступали на неё со всех сторон, окружая как стая голодных крыс.