Однако висящий меж двух соблазнительных даже под рясой женских округлостей знак Хранителя вдруг засиял нестерпимым светом в обхватившей его ладони. Короткий вскрик разжавшего пальцы и отшатнувшегося жреца — и собравшиеся с изумлением увидали, что его рука сожжена и обуглена до кости. Глухо завыв, святой брат упал на колени, ухватив другою рукою пострадавшую и с ужасом глядя на неё.
— Уведите, — коротко распорядилась Мирдль в сиянии неохотно угасающего на её груди знака. — Ещё сомневающиеся есть?
Поскольку сомневающиеся хоть и имелись, но осмелившихся не нашлось, женщина попросила заполнить достойной кандидатурой опустевшее кресло и медленно, чуть печально ставя на камни босые ноги, вернулась к своему трону.
— Что ж, братья и сёстры. Коль на меня сегодня упал один лишь отблеск взгляда Хранителя, давайте не терять времени…
Из имеющихся по трём сторонам залы проходов выглядывали любопытные, озадаченные и заинтересованно приглядывающиеся лица — Мирдль видела их своим изощрённым зрением лесной девы даже в полутьме. Из бокового в залу осторожно пробралась одинокая пухленькая фигурка во всё той же серой рясе, но с тонким растительным орнаментом, вышитым на подоле. Знать, неглупые собрались нынче здесь — не просто святая сестра вошла в круг, а ещё и одна из пользующихся безмерным почётом и уважением целительниц.
Мирдль поощряюще улыбнулась ей, и жестом руки пригласила в кресло. Не приказала, а именно пригласила. Угадали святые братья-сёстры, ох угадали…
Неспешно, плавно и красиво перед внутренним взором собравшихся возникали картины. Величавые горы и пронзительная синь озёр.
Величавые горы и пронзительная синь озёр. Медные сосны вокруг каменного алтаря, и нимфы, кропотливо собирающие с поверхности вод отражение лунного света. Цветочные феи, водящие светящийся искорками хоровод вокруг горшочка собранного ими цветочного мёда — и бой двух могучих лосей за терпеливо похрустывающую зеленью самку. Гон лисицы за зайцем, таки успевшим последним прыжком заскочить в священную рощу, и уже отдыхающую рядом с ним загонщицу — это место неприкосновенно.
А один только вид водопада тысячи радуг так взволновал собравшихся, что некоторые даже пошатнулись в своих креслах, когда изображение наклонилось и показало полёт в грохочую пенную бездну.
Как Мирдль это делала, не знала и она сама. Но не стала, по выражению феечки, заморачиваться — благость и милость Хранителя, она на то и есть, чтобы творить чудеса.
— Прохождение через Зеркало Дев, это один из самых важных обрядов, — чуть грустно заметила молодая женщина. — Именно он и определяет, стоит ли пытаться дальше. Но к сожалению, этот путь именно для дев. И провести им мужчину, сами понимаете, невозможно…
Новенькая среди адептов, та самая чуть полноватая и уже изрядно поседевшая целительница, подняла голову.
— Неужто среди святых сестёр в храмах и монастырях не найдётся достойных?
Призадумавшись, Мирдль кивнула.
— Очень хорошая мысль, очень. Пусть писцы отметят — потом надо будет проехаться по святым местам и посмотреть. Далеко не каждая окажется достаточно подготовленной, но наверняка хоть несколько удастся подобрать.
Однако тут не утерпел один из властных братьев, чей ненавидящий, словно сверлящий взгляд женщина нет-нет да и ловила на себе.
— И зачем? Каков смысл тешить ложных богов и поганить нашу веру да наших святых сестёр?
Сидящая на троне печально усмехнулась.
— Я вижу, тут некоторые ничего не поняли. Обряды тайного народа не фокусы. И не пышные с виду, но пустые на деле церемонии вроде некоторых наших. Их сила и действенность ничуть не уступает иным другим. Да, для меня оказалось потрясением, что лесной народ не демоны. Что они почитают тех же богов, что и мы, люди. Но бессмертные открылись им под другими именами и сообщили другие обряды. Зачем? Когда-нибудь прояснится и это.
Однако у святого брата оказалось своё мнение. Чуть пренебрежительно он поинтересовался — что же такого открылось некой выскочке за Зеркалом Дев?
Некоторые картины и ощущения Мирдль всё же не сумела передать, и собравшимся пришлось довольствоваться её подробными, сбивчивыми и взволнованными от воспоминаний пояснениями.
— Много чего видела. Ну вот представтье себе, например, одежду. У неё есть две стороны. Одна, видная и доступная всем… — голос Мирдль медленно расползался по зале, наполняя предчувствием чего-то тревожного. — Но есть и другая, тайная — и озёрная фея позволила мне увидеть изнанку жизни. И среди прочего, о чём ещё не пришла пора поведать громко, я видела и твою смерть, святой брат.
— Слышите? Она приближается. Вот, она уже совсем рядом. Вот она занесла над тобою тонкий серп Угрюмого Жнеца…
В зале наступила такая полная, глубокая и вязкая тишина, что встревоженный слух собравшихся и в самом деле различил чью-то лёгкую, вкрадчивую поступь, немного шаркающую на одну ногу…
— Тьфу ты, эта девчонка и в самом деле способна нагнать страху, — в сердцах сплюнул святой брат, растирая мокрую от холодного пота грудь.
— Умри, — кратким эхом взвились чуть более громкие слова приговора.
Святой брат сначала замер. Затем побледнел, уставившись туда, где остро кольнуло напоследок и перестало биться сердце.
Затем побледнел, уставившись туда, где остро кольнуло напоследок и перестало биться сердце. Захрипел еле слышно, дёрнулся в агонии — и из кресла на равнодушный камень сполз уже коченеющий труп.
Мирдль прикрыла глаза открытой ладонью. Нет, вовсе не для того, чтобы присутствующие не заметили печали глаз. А просто… смерть и в самом деле неприглядна. Особенно взору женщины, рождённой чтобы давать новую жизнь.