— Ай! Помогите! — внимание женщины привлекла девчонка в великоватой для неё рясе, что выбежала из сокрытого в полутьме бокового прохода и гналась за парой голубей.
Ну, всё понятно — священные птицы Хранителя опять разлетелись из клетки, как бывало не раз и в монастыре. Избранные за кротость… а по мне, так просто летающие крысы, завсегдатаи свалок и помоек.
И всё же, Мирдль вскинула руку — и птицы тотчас с шумом крыльев повернули к ней. Сели, покалывая кожу коготками сквозь тонкую ткань, гурркнули ей в лицо что-то непонятное человеческому уху — но женщина уловила. Опустила глаза на восторженно раскрытые, зачарованно глядящие на неё глаза маленькой послушницы.
— Сестра — зерно, которым сегодня кормили священных птиц Хранителя, оказалось с гнильцой. Поручаю тебе своею властью наказать нерадивого, — она вернула девчонке важно раздувшегося от гордости самца, а белокрылую голубку запросто пересадила на своё плечо.
И вот так, босая, простоволосая и с птицей на плече, Мирдль прошла через весь внешний храм. Выпила глоток воды из фонтана в красиво заросшем зеленью внутреннем дворике, напоила из пригоршни голубку. И уже затем по ступеням вошла в заднюю часть, закрытую от посторонних. Меланхолично шлёпая по ступеням и разглядывая на стенах фрески из жития апостолов, поднялась на второй этаж — и ступила в круглый зал. Здесь, именно здесь всегда собирался круг адептов. Высший совет и высшая земная власть святой матери-церкви.
Она не ошиблась своим наитием. В большой затенённой зале, над которой из темноты словно выглядывало большое, чуть подсвеченное изображение пронзённого тремя стрелами Хранителя, оказалось тихо и прохладно. По кругу стояли кресла, в которых уже расположились самые-самые. Хотя церковь традиционно и проповедовала всеобщее равенство пред ликом всевышнего… но всегда есть те, кто равнее других.
Традиционно, круг не был замкнут — его разрывал стоящий на невысоком возвышении резной каменный трон. Словно напоминание, что незримая тень Хранителя всегда присутствует здесь. Всегда прислушивается к словам и сердцам — и освящая собою волю людей, замыкает круг.
Мирдль улыбнулась, уже ощущая в себе тонкий, сладкий холодок. Она знала, что сделает — и она сделала это. Прошла через весь также зеркально отполированный здесь пол, чувствуя как кожу обжигают взгляды. Она даже различала их — недоверчивые, завистливые и откровенно ненавидящие. И даже пару вожделеющих различила скромно опустившая взор молодая женщина, прежде чем совершила неслыханное и невозможное. Поднявшись по ступеням на возвышение, она уселась в кресло-трон, удобно опёрлась на спинку и положила руки на покрытые точайшей и искуснейшей резьбой подлокотники.
А что, удобно. Если б ещё камень не холодил так в попу и спину… но похоже — у Хранителя с чувством юмора всё в порядке. Трон озарился мягким светом, и Мирдль улыбнулась, почувствовав как стылый камень толкнул в тело мягким уютным теплом. И даже подушечка-подставочка под ноги, высеченная из драгоценного розового мрамора, ласково согрела озябшие пяточки. Спасибо тебе, бессмертный. Ты хороший парень!
Она устроилась поудобнее, на пробу даже закинула ногу на ногу.
Спасибо тебе, бессмертный. Ты хороший парень!
Она устроилась поудобнее, на пробу даже закинула ногу на ногу. Пересадила голубку с плеча на словно нарочно возвышающееся у правого подлокотника высокое нечто, наподобие подставки на длинной тонкой ножке с плоским верхом — не дело птице участвовать в таких делах. Присутствовать — пожалуйста. Мирдль даже вспомнила, что утром на всякий случай сыпанула во внутренний карман горсть жареных семечек подсолнуха, погрызть-поплеваться которыми пристрастилась ещё в монастыре. И одарила птицу щепоткой. Вот, поклюй… умничка — и сиди там спокойно.
А в зале меж тем потихоньку спадало первоначальное оцепенение. Коль скоро Хранитель не поразил дерзкую за святотатство, то вовсе не отличающиеся тугодумием собравшиеся уже сообразили, что так и надо. И всё же, пожилой брат с белоснежной бородкой встал и исполненным достоинства голосом спросил — а что делает в круге адептов какая-то там послушница второго ранга?
Голос Мирдль прозвучал медоточиво и слащаво-печально. Благодаря то ли особому устройству конструкции залы, то ли милости Хранителя, но тихие слова отчётливо разлетелись вокруг.
— Вынуждена разочаровать вас, братья и сёстры во Хранителе. Здесь нынче нет ни единого адепта — лишь жалкие фигляры и фокусники, — она обвела лучащимся смехом взором весь круг. — Всем нам ещё очень многому предстоит научиться, прежде чем мы дерзнём… или не решимся всё же?
Завидя, что святой брат не опустился в своё кресло, а набычившись стоит, Мирдль не без тайного вздоха поднялась и вышла в центр залы. Стоит ли и упоминать, что той самой, текущей и дразнящей походкой дриады, которой на удивление легко и быстро обучила её Весини?
— Подойди ко мне, брат Закарий — и попробуй отлучить меня от церкви, — тихо потребовала она.
Процедура сия проходила весьма просто и эффектно — достаточно было прилюдно сорвать с согрешившего знак Хранителя и объявить нечестивцем и безбожником. Наверное, брат и надеялся в миг-другой так и сделать. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы громко и торжественно объявить о торжестве справедливости…