Оттого обычно шумная и крикливая ватага орков, что от усталости даже без понуканий своего вожака остроилась на привал под сенью лохматых молодых сосен, не успела поднять тревогу. Не успела даже ничего понять, а появившийся словно из ниоткуда синеглазый чужак уже убивал их. Просто убивал, равнодушно и без патетических речей. Скупыми, расчётливыми движениями он бил плашмя тонким посохом — и отнюдь не обделённые силой и статью крепкие самцы складывались пополам и отлетали в стороны, словно у них вдруг внутри исчезли все кости или они обратились в плохо надутые дурным воздухом шкуры.
Миг-другой, и под испуганно замершими соснами остались только нелепо раскоряченные, выкатившие глаза трупы. А испуганно поджавшие хвосты волки по соседству, заметив во взгляде разрешение, робкой цепочкой, вслед за вожаком стаи потянулись сюда.
А тени проявились на миг, испуганно перемешались, когда суровая сила властно потянула их на себя. Сместила что-то, передвинула — и раздвинула их опять.
Ещё не старая женщина сгорбилась над корытом. Она терпеливо, с извечной крестьянской несуетливостью стирала на заднем дворе покосившейся вдовьей избы. И слёзы капали с её лица прямо в мыльную воду — но она не замечала ничего. Как не заметила сначала, как вечерний сумрак под старой яблоней сгустился на миг — и оттуда шагнул незнакомец. Синеглазый, красивый аж до замирания под сердцем, и такой же неуловимо хищно-опасный.
— Это принадлежало твоей дочурке? — мрачно спросил он, а в протянутой ладони его лежал тот самый, подаренный малышке Омелке простенький талисман. Только сейчас измятый и весь заляпанный побуревшей кровью.
Слёзы с новой силой хлынули из глаз несчастной матери и, ничего не видя затмившимся взором, она лишь побледнела — и пошатнулась.
Только сейчас измятый и весь заляпанный побуревшей кровью.
Слёзы с новой силой хлынули из глаз несчастной матери и, ничего не видя затмившимся взором, она лишь побледнела — и пошатнулась.
Пришлось пришлецу подхватить женщину и усадить на растрескавшуюся колоду. И даже напоить из фляги парой глотков воды — да непростой воды. Уж ключ под Богатырь-камнем это куда похлеще будет… И пока крестьянка приходила в себя, тот окинул цепким взором прежде крепкое, а теперь разваливающееся хозяйство. М-да, нет хозяина, а теперь ещё и единственную дочь тролль сожрал.
— Посмотри мне в глаза, — этого властного тона женщина ослушаться не осмелилась — и тотчас же утонула в глубине двух синих озёр, словно топор в пруду.
— Ночью к тебе в хату постучится… ради Хранителя, не вздумай зажигать огня. Просто прими его, до утра, и будь с ним ласкова. Придёт нужный срок, у тебя родятся двое. Дочь-красавица, да с даром к травничеству. Ну и, пожалуй, сын — сильный, работящий и чистый душой. Сумеешь вырастить, станут они тебе в старости опорой и утехой. И ещё…
Незнакомец отпустил её тотчас же смятенно заметавшийся взгляд, посмотрел в землю. Топнул легонько ногой — и кое-как вымощенная битым камнем поверхность двора раскололась до самой геенны огненной, неярко полыхающей ленивыми сполохами подземного огня. Наклонившись и потянувшись рукой, он вытащил откуда-то снизу свёрток, швырнул его под ноги обомлевшей женщине. Ветхая ткань тотчас же лопнула, и к стоптанным черевикам выкатились чуть потемневшие серебряные монеты.
— Если вздумает кто позариться, просто скажи им, что приходил Защитник, — он расстегнул на рукаве специально для того проделанный разрез и предъявил кокетливо выгнувшегося серебристого дракончика. Затем подумал чуть, и несильно огрел надумавшую истово кланяться крестьянку посохом по спине, отчего та распрямилась, навсегда забыв про наросший от горя и непосильной работы горб. — У женщины должно выступать спереди, а не сзади… прощай же теперь.
Земля уже сомкнулась, накрыла собой сокровища и ужасы неведомых глубин. И на заднем дворе снова осталась лишь ровный, кропотливо выполотый в щелях камень да тропинка, ведущая к ухоженному крохотному огороду, что теснился меж скал. Да и незнакомец исчез во взмахе ресниц. Сгинул, словно его тут никогда и не было. Можно, можно было бы женщине проморгаться, встряхнуть головой и списать всё наваждение на усталость и дурноту — да только напоминанием в последнем луче солнца блеснуло серебро под ногами. Да расправившиеся плечи и натянувшаяся на груди пропотелая сорочка вдруг выгнали на щёки жаркий румянец. Спасибо тебе, Защитник, кто бы ты ни был. И дай тебе боги здоровья да женщину хорошую…
И едва закатная тень лизнула ноги ошеломлённо открывшей рот Мирдль, как из неё шагнул отдувающийся от усталости Айлекс.
— Достаточно? Или устроить маленький конец света? Я могу. Только уж, с ветрами и бурями договаривайся сама, — он усмехнулся. — Что-то они тебя больше жалуют.
Женщина отшатнулась от неожиданности — да так, что с её плеча кубарем слетела оплошавшая феечка.
— Знаешь, впечатляет, — она уже пришла в себя. — А что это за посох сотворил? И надеюсь… ночевать у той крестьянки будешь не ты?
Ну что ты скажешь-будешь-делать? Опять тарахтит — наверное, вредно общаться с фен… ой, с феечкой.
— Нет, к ней войдёт один из горных духов, не устерёгший ручей, по которому к деревне сумели пробраться людоеды, — Айлекс улыбнулся при виде сразу посветлевшего лица… а ведь ты красива. И не просто внешне…