Но ладонь парня скользнула по её щеке, поймала капельку воспетой бардами влаги. Блеснула ею в пробившемся сквозь листву луче, уплыла. К его губам… нет, глубже — прямо к сердцу.
— Знаешь, мать-настоятельница лично засунула мне… туда… специальный, освящённый особыми молитвами пузырёк с захлопывающеюся крышечкой, чтобы я могла добыть и принести твоё семя. О-о, тогда бы ты оказался у них на такой крепкой цепи — есть, есть способы… Айси убрала из меня и разбила камнем эту мерзость… по крайней мере, я не стала вредить тебе напоследок.
Напоследок? Айлекс задумчиво гладил её мягко сводящие с ума волосы, принюхался зачем-то к ним. Это что же, ты смерти ищешь? Да… ты её заслуживаешь — как избавление от мук… только не дело это…
— Я хочу, чтобы это сделал ты, именно ты, — от горячечного шёпота женщины в голове всё сладко плыло.
.. только не дело это…
— Я хочу, чтобы это сделал ты, именно ты, — от горячечного шёпота женщины в голове всё сладко плыло. — Потом отомстишь за меня святым братьям? Это единственная моя просьба — ты ведь можешь куда больше, чем показал. А жизнь научила меня понимать намёки.
— Твои волосы пахнут ржаным хлебом, ветром — и ромашками, — невпопад ответил Айлекс своим смешанным мыслям. — Только ведь, я не мститель. Я воин, а не палач.
Мирдль резко приподнялась. Миг-другой всматривалась в него искажённым мукой взором, усмехнулась криво.
— Воин? Что ж, я предоставлю тебе такую возможность — повоевать, — она улеглась обратно на его грудь и крепко-крепко прижалась, словно впитывая в себя силу и тепло. — Хм-м… это в моих силах, пожалуй.
И любопытно растущий рядом длинный стебелёк с пушистой метёлкой наверху согласно кивнул. Травинка и сама не знала, отчего и зачем её качнула ладонь пролетевшего мимо посланца тёплого ветра — но в золотистом луче солнца задорная мохнатая головка склонилась над отчаявшейся женщиной и задумавшимся воином.
«Не знаю, что ты задумала, девонька. Только, зря ты не веришь в Силу Жизни. Хочешь ты того или нет — но ты её часть. Смотри!»
«Ну, смотрю…»
Под взглядом Айлекса травинка вспыхнула неярким зелёным сиянием. Миг-другой, и наверху вырос бутон нераспустившегося ещё цветка. Он неуверенно покачивался, подставив солнцу ещё туго свернувшуюся маковку, словно спрашивал: ну, и что дальше? А дальше парень осторожно, кончиком пальца снял с прокушенной губы Мирдль замершую алую капельку — и словно сумасшедшая пчела, подарил её спящему цветку. Осторожно высвободил вторую руку, чтобы не оттолкнуть прильнувшую к нему женщину, он заключил бутон в ладони — и шепнул тайные слова, способные растопить даже такую глыбу льда, в какую нынче превратилось сердце недоверчиво присматривающейся молодой жрицы.
Меж ладоней вспыхнул свет. Не сразу, не вдруг, он просочился наружу и стал ярким, сочным и радостным. А когда он медленно померк, Айлекс осторожно убрал руки. И словно дожидаясь этого разрешения, неслышно раскрылся большой цветок с длинными медовыми лепестками — а в середине подобно маленькому чуду, способному потрясти большой мир, спала крохотная девчушка с крылышками как у мотылька.
— Проснись, Мири, пожалуйста, — мягко позвал Айлекс, и отблески света из солнечного цветка играли сполохами на его лице. Он чуть повернулся, улыбнулся одними глазами зачарованно взирающей на это диво женщине, и пообещал. — Я больше никогда не буду дразнить тебя фенечкой, Мири.
И что вы себе думаете? Ради такого стоит, право, вырваться из объятий вечного сладкого сна — и вот уже феечка села на мягкой и мохнатой серцевине цветка. Спросонья потянулась, заодно зачерпнув в рот пригоршню золотистой пыльцы. Зевнула, едва не подавившись лакомством — и сонно захлопала глазами.
— Одна жестокая злюка, а другой коварный искуситель. И кто тебя просил забирать меня оттуда? Там так хорошо… — и всё же она выпорхнула из цветка.
В сомнении поглядев на округлившую глаза Мирдль, у которой от изумления даже слёзы высохли, малышка вздохнула.
— Ладно, я не сержусь, сестра. Но то, что ты сделала, было ужасно, кошмарно.
А расстроганно взирающий на неё Айлекс просто улыбнулся детской, чистой улыбкой. И глядя на неё, так и хотелось верить, что мир так же чист и прекрасен. Да так оно и есть, в принципе — всю грязь и мерзость мы вносим в него сами. И сами же ругаемся да жалуемся потом…
«Знаешь, Мирдль, твой взгляд раньше был тёмно-карим. А сейчас немного позеленел. И стал…» — его ладони мягко заключили в себя её лицо, а губы мягко поцеловали недоверчиво всматривающиеся глаза.
«Какого же цвета стал?»
— Цвета несбывшейся мечты, — тихо шепнул пролетающий мимо, напоенный ароматами леса ветер. А может быть, глупые травинки зашуршали, секретничая о чём-то своём. Но скорее всего — просто чьё-то сердце стукнуло не в такт, сбившись вдруг с ритма. — Знаешь, Мирдль, за тебя стоит побороться. И я, пожалуй, рискну.
«Что ж, попробую тебе поверить, Защитник… по крайней мере, у меня появилась в жизни цель»
И только неугомонная феечка, пригоршней зачёрпывая ключевую воду из ручья, чтобы запить липкую сладость ароматной до невозможности пыльцы, ехидно заворчала про себя: