При воспоминании об оставшемся где-то далеко монастыре — куда дальше просто расстояния — женщина немного взгрустнула. По привычке пробормотала над собой незабываемо вечный вариант популярной «Отче наш» — но порхающая над плечом Мири даже не почесалась. Да и её, Мирдль, гром тоже не разразил. Стало быть, Хранитель не гневается?
Да уж, тут есть над чем подумать… особенно запомнился Мирдль прощальный взгляд той юной нимфы. Ещё с вечера она выглядела неуверенной, робкой и безнадёжно наивной девчонкой. Но нынче утром… она поёжилась, вспомнив взор спокойной, уверенной в себе личности. Женщины… хм-м, неужели для того, чтобы осознать себя ею, достаточно всего лишь покувыркаться с парнем? Не-ет, дорогие мои, что-то не всё так просто тут… Мирдль вспомнила, как содрогнулась встретив этот взгляд, перед которым она на миг ощутила себя жалкой пылинкой. Как нимфа затем с лёгкой улыбкой опустила ресницы, поприветствовала её, назвав сестрой. А затем, идя прямо на неё, вдруг вся пошла зеленоватыми огоньками, буквально на глазах тая, растворяясь — становясь бестелесной.
И сквозь остолбеневшую Мирдль прошла даже не тень — словно лёгкий порыв прохладного ветерка. И обернувшись, жрица обнаружила, что рядом с нею никого нет. Это что ж выходит — та спряталась? Хм-м, это тоже надо обдумать…
А этот неутомимый Айлекс топал и топал себе вперёд, если это плавное и бесшумное передвижение можно так назвать. И на притихшую в паре шагов позади Мирдль обращал внимания куда меньше, чем на веяния ветерка или встретившийся по пути старый орочий след. Даже сидящая на плече женщины Мири стоически хранила молчание — правда, глотая слёзы. Грубияну стоило всего пару раз назвать малышку болтливой фенечкой и посоветовать залепить себе рот сосновой живицей, и та оскорблённо умолкла. Мимоходом погладив кроху и показав спине впереди язычок, Мирдль всё же не удержалась от лёгкой улыбки, странным теплом согревшей её сердце.
Когда она всё же надела остальную часть одежды и уже влезала в комбинезон, то краем прикрытого длинными ресницами взгляда приметила в глазах Айлекса блеск одобрения, несомненно означающий только одно. Уж будьте спокойны, считающие себя мужчинами! Если девчонка вам понравилась, то она приметит это точас же — но не обязательно даст вам о том знать. И коль скоро провожатый впервые всерьёз обратил на неё, Мирдль, внимание как на женщину, тут открывалось обширное поле для раздумий.
… что ж, значит — предпочитаешь миловаться с лесными фенечками?.. примем к сведению. Я ещё не твой идеал, хотя в естестве моём уже куда меньше осталось от той неуклюжей коровищи и неумехи, от глупышки, что однажды утром вышла к тебе из калитки монастыря… Ладушки, поборемся ещё…
— Мири, а почему вы утром так надо мной хлопотали? — шепнула она еле слышно — но голос её отозвался странным звоном в ушах, и разом похолодевшая Мирдль вдруг осознала, что на самом деле он разнёсся далеко вокруг.
Ведь не просто так порскнула с ветки серо-коричневая птичка, не случайно не в такт ветерку колыхнулась и исчезла вон та тень. И не с бухты-барахты ящерка за кустами удрала с облюбованного места на прогретом солнцем камне.
И не с бухты-барахты ящерка за кустами удрала с облюбованного места на прогретом солнцем камне. Ящерка? Интересненько — а как же я её почуяла…
— Ты любишь в куклы играться? — безутешная феечка кое-как утёрла горестные слёзы, заглянула своей протеже в глаза. И дождавшись осторожного, чуть смущённого кивка, горячо шепнула в ухо. — А мы тоже!
Так… я ещё и кукла для лесных жительниц? Мирдль даже пришлось зажать себе рот ладонью, чтобы не прыснуть со смеху, когда она сообразила, что у девчонок просто было хорошее настроение — и они немного поиграли. Да и ночью, если все оставшиеся в голове воспоминания не бред, она вела себя вполне по-свойски.
— Опять трещите? — в голосе обернувшегося Айлекса не оказалось даже тени сочувствия. Зато в руках обнаружилась полная пригоршня желтоватых лепестков — пряно и до одури пахучих. — Нате, пожуйте.
— Ой, это же… — феечка прощебетала что-то непонятное. И вообще — при виде такой щедрости у неё даже слёзы на глазёнках высохли. — Попробуй, дылда здоровая — у нас это вроде ваших человековских семечек.
И она с лихим видом запихнула себе в рот сразу целый лепесток. Глядя на лучащуюся неподдельной радостью жующую малышку, Мирдль и себе на пробу отправила парочку. А ничего… очень даже… нет, ну какая прелесть… ох и зараза — невозможно оторваться, рука так и бросает их сама в рот… но вкусно, просто безумно… и впрямь, болтать не тянет — ведь такая вкуснятина рядом!
Натрескавшись этой прелести, оказавшейся лепестками какой-то дикой розы, которую могут найти и собрать только мальчики, маленькая Мири улеглась прямо на плече и задрыхла себе, безмятежно раскинувшись и лишь иногда во сне подрагивая крылышками. А большая Мирдль вдруг поймала себя на ощущении, что этот безумный полёт сквозь непроходимые заросли ей даже нравится. Ну вот тебе, Хранитель, истинный крест — ещё день-два, и эта гонка с тенью станет просто лёгкой приятной прогулкой!