Во взгляде старого жреца что-то надломилось.
— Так это всё умыслил старый граф Вильям… ах я, глупец! А ведь было, было у меня предчувствие и желание всё бросить да удрать… — странно оказалось увидеть, как поникли плечи брата Зенона под грузом осознания своего полного поражения.
— Почти так. Но есть и ещё кое-что, — Мирдль усмехнулась, ни на миг не сводя со жреца настороженного взгляда — уж как тот способен был на подлости, она знала не понаслышке. — Церковь Хранителя сделала из меня шлюху — а теперь в свою очередь, и я нашла силу, способную швырнуть святую церковь в грязь, как последнюю потаскуху — и отыметь во все места!
Айлекс поморщился. Не от того, что Мирдль — нежная и чёрт возьми, всё-таки обожаемая — выразилась грубо. А от того, что она пролила реки крови… да и попросту говоря, использовала его самого. Не самое приятное прозрение! Вот уж, куда лучше и проще в лесу — он просто чужд всякой подлости. А всё же, парень поморщился и добил противника всего лишь парой фраз.
— А ведь мой двоюродный брательник Говард, сын нового графа и теперь короля, всерьёз намерен взять в законные супруги дриаду — и когда-нибудь они сядут на трон, — он устало усмехнулся. — А там и их дети-внуки… Сила Жизни берёт своё, нечестивый отче.
На брата Зенона было страшно смотреть. Глаза выпучились, почти вылезая из орбит, рот бессильно и молча разевался в изумлении. А во взгляде уже отчётливо плескалось безумие… и только сейчас Айлекс понял. Понял, на что намекал мудрый старый Прадуб.
Похолодевшая рука сама собой полезла в кармашек. Миг — и на ладони мягко улёгся почти невесомый после рукояти меча жёлудь. И почти без замаха Защитник швырнул малыша под ноги жрецу. Тот ещё успел дёрнуться, зыркнуть подозрительным взглядом на бултыхнувшийся в воду предмет.
А затем он закричал. Страшно, громко закричал, сотрясаясь в судорогах и задрав к розовому утреннему небу искажённый мукой рот…
Драная и запылённая ряса лопнула сразу во многих местах, когда из тела бывшего человека вымахнули ростки новой жизни. Буйно и неудержимо они вылезли наружу, с любопытством посматривая вокруг. То, что ещё только что было братом Зеноном, дёрнулось, с суетливой ненавистью оторвало стремительно выросший из удлинившегося и тут же лопнувшего носа ещё зелёный побег. Словно оживший куст забил бешено руками, тут же словно по волшебству обратившимися широкими дубовыми ветвями. Крик затих, и только нелепое уродливое дупло разверстого в вопле рта некоторое время напоминало в стволе произрастающего дерева о свершившемся.
Крик затих, и только нелепое уродливое дупло разверстого в вопле рта некоторое время напоминало в стволе произрастающего дерева о свершившемся.
Но вот и его закрыла кудрявая свежая зелень. А молодой дубок уже вымахал с обычный взрослый дуб — и всё пёр из середины фонтана с протестующим визгом расседающегося под натиском жизни каменного дна.
Сестру Мирдль зацепило за одежду обломанным сучком, и она с визгом взлетела вверх вслед за стремительно растущим деревом. Тут же она отцепилась, ухватилась за подрагивающее дерево и уселась на толстой ветви, глядя по сторонам и вниз прыгающими от ужаса и восторга глазами.
Рост постепенно замедлился, а затем и прекратился — по крайней мере внешне. Сменился обычным поведением хоть и необычного, но просто большого могучего дерева. И едва Айлекс осторожно поковырялся в полуоглохших от предсмертного крика и грохота ушах, как дуб уже мирно шелестел в утреннем ветерке, подставив резные листья нежным солнечным лучам.
— Сними меня отсюда, — Мирдль капризно надула губки, всё ещё испуганно косясь сверху. Но побелевшее было от страха лицо красавицы уже приняло свой естественный и чертовски миловидный оттенок, да и в глазах уже не плясали искорки безумного животного ужаса.
— Святая сестра на дубе том, — философски заметил в ответ Айлекс, шаря рукой во взбаламученной воде. Не то, чтобы он так уж горел желанием присвоить себе обронённую девицей шпагу — но согласитесь, такой клинок оставлять в небрежении, это как-то не по-нашему.
— Я высоты боюсь, — Мирдль скуксилась, но как-то неубедительно.
Ну что ты тут скажешь? Пришлось Айлексу вспомнить юность и вскарабкаться наверх по ветвям ничуть не протестующего дерева. Он уселся рядом с не замедлившей отпустить ветвь Мирдль, которая тут же со вполне понятной резвостью вцепилась в куда более надёжную, по её мнению, опору — то есть обняла всеми лапками. Прижалась к его спине, вздрогнула, а потом от непонятного облегчения, с чисто женской непоследовательностью расплакалась.
Вздохнув, Айлекс легонько погладил волосы устроившейся на его плече девичьей головки. Одним лишь взглядом утихомирил маленькую фею, что резво влетела в прогалину меж листьев и язвительно затянула было старую песенку «Ну вот, опять сопли и сырость!». Некоторое время он бездумно смотрел с высоты на панораму разгромленного и кое-где дымящегося Тарнака, так и оказавшись не в силах разобраться — чего же в сердце больше. Злости на эту красивую до сладкой дрожи стерву или нежности к запутавшейся в жизни девчонке?
Или всё-таки усталости? Он прикрыл горящие от недосыпа глаза, отрешившись от всех проблем и полностью отдавшись на волю этих противоборствующих, швыряющих душу как щепочку, сил. Он что, Хранитель — решать такие проблемы? Или король?