— Ну вот, Дюран, мы отдаем этот путь в твои руки. Всего несколько известных тебе слов эти стервятники окажутся там, где ты захочешь. Лично я против напрасных жертв, но, если ты считаешь, что другого способа нет, — я тебе верю. И помни, что время действие моста ограничено. Черные всадники должны сделать свою работу быстро, иначе им не вернуться обратно.
Сказав это, Карбир отодвинулся от стола и сделал вид, что собирается уходить, однако остановился:
— Кстати, об этом колдуне, что рядом с Каспаром Фраем…
— Да, Карбир.
— Он был учеником Нелылафта…
— Учеником Нелыпафта? — переспросил Дюран и, покачав головой, добавил: — Тогда это многое объясняет.
78
Этим утром на стойбище Мансура было неспокойно. Проснувшись после тяжелого сна, предводитель степняков, словно опоенный зельем, вырвался из шатра и стал метаться по стойбищу. Он кричал, размахивал мечом и угрожал зарубить всех и каждого, кто был виновен в бегстве нечестивцев.
— Но, Мансур! — кричали ему разбегавшиеся подданные. — Ты сам велел нам отпустить их!
— Это ложь! Я не мог отдать такого приказа! Вы должны были убить их! Уби?и?ить! — надрывался Мансур. — Немедленно собирайте конницу! Мне нужные мои три тысячи клинков!
— Но зачем так много, Мансур, их же всего шестеро, — осторожно заметил сотник.
— Шестеро? Ты говоришь «всего шестеро»?! — ревел предводитель, надвигаясь на пятившегося сотника. — Да они колдуны! Колдуныы! Я хочу получить свои три тысячи всадников, а затем нагоню этих шакалов и отрежу им головы!
Мансур продолжал бесноваться и брызгать слюной, потрясая кривым ясагаем.
— Но тут только семьсот всадников, Мансур. Остальных ты послал на отдых…
— Я отпустил их, а теперь зову обратно! Вот ты, ты и ты! — Мансур ткнул пальцем в трех попавшихся на глаза воинов. — Немедленно скачите и приведите всех моих людей. Я хочу войны! Я хочу большой войны! Мы поймаем этих шакалов и наденем их головы на наши пики, а потом проскачем с ними до самого моря и вернемся назад с богатыми трофеями!
— Но, Мансур, — пытался образумить его сотник, — нам не пройти через земли фаргийского халифа. У него восемьдесят тысяч клинков.
— Ну и пусть! Лучше умереть, чем дальше жить в таком позоре! Мы лишились наших проводников! Нет с нами мудрецов, и нам некому приносить жертвы!
Трое выбранных посыльных вскочили на коней и поскакали созывать войско, а семьсот воинов, жившие в стойбище, стали собираться в дорогу.
Между тем Мансур все никак не успокаивался. Он бегал по стойбищу и пинал ногами тех воинов, которые, как ему казалось, были недостаточно проворны. Этим он только усугублял суету и путаницу.
Лошади, которым передавалось настроение людей, занервничали. Они храпели, вставали на дыбы и, вырываясь из рук хозяев, принимались носиться по стойбищу, сбивая попадавшихся им под ноги женщин и любопытных мальчишек.
Степняки бросали все дела и сообща ловили этих беглецов, однако едва они ловили одну лошадь, как в другом месте начинала вырываться другая.
— Вот! Вот что с нами случилось, когда мы потеряли наших мудрецов! — исступленно кричал Мансур, и воины смотрели на него со страхом, им казалось, что их предводитель сошел с ума.
Неожиданно с самой верхней точки заброшенного дворца закричал и замахал черной тряпкой наблюдатель.
В его обязанности входило смотреть по сторонам и предупреждать, если появлялись чужие.
— Я вижу всадников! Я вижу всадников! — кричал наблюдатель, указывая рукой на север.
Мансур в одних шароварах и с мечом в руке запрыгнул на первого попавшегося коня и погнал его на северную окраину стойбища. За ним вслед понеслись его верные воины.
Вместе с Мансуром передовые конники с разгона взобрались на вершину бархана, а остальные степняки остались у основания холма, с волнением ожидая, что скажет предводитель.
79
То, что увидели с бархана Мансур и его подчиненные, поразило их. Над небольшой песчаной впадиной вращался широкий, похожий на блюдо смерч, из которого, словно из мутной воды, появлялись всадники.
Они выезжали на высоких черных конях, одетые в черные плащи, которые прикрывали блестевшие, словно жемчуг, доспехи. Опустив длинные мечи, всадники, расслабленно покачиваясь в седлах, растягивались в длинную цепь.
— Кто они, Мансур?! — закричал воин, у которого не выдержали нервы. Уж очень страшными на белом песке выглядели эти спокойные всадники, ехавшие навстречу отряду Мансура, который в несколько раз превышал количество пришельцев — их было не более сотни.
Мансур смотрел на приближавшегося врага глазами, в которых пылало безумие. Когда те подъехали ближе, все увидели, что лица чужаков скрыты под опущенными забралами.
Эти всадники были похожи друга на друга как близнецы. Не слышно было, чтобы кто?то отдавал команды, только чуть поворачивались головы в шлемах то в одну, то в другую сторону, очевидно, для проверки правильности строя.
К безумству Мансура прибавился зарождавшийся страх, спрятать который он мог только в крике и безжалостной атаке на врага.
— Убейте их! — закричал он. — Убейте их, заклинаю вас костями наших предков! Убейте всех и скормите шакалам! Я хочу видеть их кровь! Я хочу видеть кровь!
— И, призывно взмахнув мечом, Мансур пустил коня по склону бархана навстречу невесть откуда взявшимся врагам.