— Да…
— Ты давно в дороге?
— Дай подумать… Наняли меня где?то в середине весны… В конце последнего месяца я выступил, летом был на Вашей стороне…
— Нет, я хочу спросить — как много ты провел в дороге по жизни? Сколько лет тебе было, когда ты покинул дом.
— Говорят, я был зачат в колонне беженцев. Может, мать и врала, но это было не насилье. Наемники ведь тоже бывают беженцами. Но когда они расстались, мой отец еще не знал, что станет таковым. Он разворачивал бригаду для контрнаступления, а мать шла в спокойные земли. Так что можно сказать, что я начал путешествовать не родившись.
— Но родился ты в…
— В селе… Его название тебе ничего не скажет, и поэтому я тебе его не назову. Но там до сих пор живет моя мать, мои братья и сестры. Вероятно, я выглядел удивленным, поэтому Ади уточнил:
— Сводные, разумеется. Единоутробные…Они совсем не такие как я но… Но ты не поверишь — я их люблю. Ибо ребенок — это плод женщины, а от мужчины в этом… Он задумался, усиленно жестикулируя, будто пытаясь вынуть из воздуха не хватающее слово.
— И во сколько ты пустился в дорогу? — Прервал я его поиски.
— Дорога в кадетский корпус и обратно, вероятно не в счет. Десять миль туда и обратно почти каждый праздник. А вот так, окончательно я бежал из села в четырнадцать лет…
— Ты бежал из дому? — отчего?то меня это удивило.
— Не из дому. Я же сказал — из села, из провинции. Я убил человека, и меня искали, чтоб отомстить.
— Того самого? Первого?…
— Ага. Я убил человека. Убил… Человека!!! Убил! Ади задумчиво катал эти два слова — произносил их различной интонацией, разделяя и собирая их, меняя местами. Наконец, очнулся:
— Да неважно в общем… Ничего подобного я не испытывал ни до не после. После драки я шел будто в сажени от земли. Я чувствовал себя внештатным командиром земли — я был не знающими потерь. Я будто шествовал со смертью в кармане. Я был властелином мира Ведь если я его могу уничтожить, он мне и принадлежит.. Я мог приказать — окропить помещение, прекратить безобразие.
Недовольных мог перечеркнуть сабельным ударом.
— А что дальше?
— Дальше? Дальше было похмелье. Не с больной головой, но все же… Плохо или хорошо, но сделано… Или как с ребенком — ты теперь в ответе. В церкви ты можешь купить прощение — но это чушь и это блаж. Никто не снимет этого с тебя. Ты высказал мнение и обязан его доказывать всю жизнь. И если перестанешь это делать, то ответ будет короткой как росчерк клинка. Стало страшно за свои силы
— за убитого могли мстить…
— И ты бежал? Ади кивнул:
— Я так и сделал. Мать дала мне сумку — кажется она ждала такого дня. И когда это случилось, вздохнула с облегчением. Проще проводить сына в дорогу, чем в могилу. Из дороги возвращаются, из могилы — никогда. Сводный брат отпустил грехи и благословил в дорогу. Но… Это не смоешь — это всегда в тебе. Это сильней тебя. Ты убийца, животное, которое вкусило крови, которое знает о своей силе, которое живет по своим собственным законам.
— И ты видел своих родных?
— Конечно видел. Я там часто бываю. Но в первый раз я вернулся домой уже в ореоле славы. Никто из моих родных не пострадал, хотя и шпыняли их часто. Тогда со мной было еще четверо, и мы могли бы вырезать всю деревню. Но я их простил — все закончилось пьянкой. И наши семьи помирились. Более того — после моего отъезда, мои вчерашние противники стали опекать мою родню.
— И как твоя мать отнеслась к тому, что ты вернулся… Я поперхнулся, подбирая слово, но Ади легко пришел мне на помощь.
— Убийцей — ты хотел спросить? Мне оставалось только кивнуть.
— Убийцей… Мы здесь вдвоем и можем не выбирать словами… Она просто была рада, что я вернулся. Но я бежал из села уже с кровью на сабле, и я никого не убивал иначе как в бою. Думаю, гораздо больше мою маму расстроило то, что я пью самогон не закусывая… Я думал, что наш разговор себя исчерпал, но чуть подумав, Ади добавил:
— Боюсь, я был не лучшим сыном. Не самым плохим, но все же… Как?то она попрекнула меня в безалаберности. Но я ответил, что у меня своя голова на плечах, и я могу различить, что хорошо, а что плохо. И если я сделаю ошибку, то у меня хватит разума увидеть ее самому и хватит сил, чтобы ее исправить. Если будет на то мое желание… Не знаю, к чему я это сейчас говорю… На западе солнце клонилось все ниже, куда?то спешащая луна уже выглядывала из?за леса на юге. А впереди уже показались дымы и шпили Тиира… ! Тиир
Ну так вот — гулять по Тииру неинтересно, да и небезопасно. Город был стар, но строили его, вероятно, на месте какого?то поселка вдоль проезжего тракта. Если вы видели одну такую деревню — то видели все: с две дюжины домов по обе стороны от дороги. Ну и улица одна — та самая дорога. Затем, когда поселок разрастается, прокладывают несколько улиц параллельных тракту, соединив их перпендикулярными проулочками. Потом дома лезут в вышину, улицы покрываются каменной броней, да вот чтоб площадь разбить или фонтан, приходится часть домов снести. Ну а кто это даст — земля?то в центре дорогая! И приходится влюбленным или за город выбираться, или по домам сидеть. Правда, есть и небольшие городские сады. Но только в них настроишься на какой?то лирический лад — а аллейка?то и закончилась. Опять улица… Опять грохочущие телеги, опять несущиеся будто безумные верховые, от которых в узких улочках увернуться тяжело. Можно еще сходить покормить комаров у пруда. В бытность поселка было выкопано несколько маленьких запруд — разводить карпов. Ну а затем досыпали дамбу повыше, уровень поднялся и стал пруд одним и большим. Только вот речка маленькая, течения никакого — только лодки прогулочные волну погонят, лягушку с кувшинки спугнут — и все… От поселка Тиир одноименному городу досталось не только расположение улиц, но и их ширина.
Улицы в Тиире, даже центральные были довольно узкие. Иной ушлый проезжий заворачивал свой обоз в сторону от города, чтоб объехать его окраинами, объездными дорогами. Через центр было короче, но вряд ли быстрее: то телега перевернется и остановить движенье на четверть версты, то еще какая напасть… Но Ади не стал сворачивать в сторону — поехал трактом, проходящим через город. Хотел ли он остановиться в нем на ночь, завернуть по делам или к знакомому — не знаю. Мне он не говорил об этом ни слова — ни до ни после нашего пребывания в Тиире. В город мы попали вечером, но не так поздно, чтоб считать свой путь на этот день законченным. До того, как дорога станет невидимой в темноте, можно было сделать верст десять и заночевать или в каком?то трактире, где и ночлег дешевле и еда вот только четверть часа назад хрюкала, крякала, или там чего вашей душе угодно. В городе?то запросто подсунут и то, что мяукает или гавкает.