— Не хочу расстраивать тебя, старина, но она не видела в тебе существо противоположного пола… Она думала, что ты артист, а настоящий артист нейтрален, он не имеет пола… Ну или имеет оба, поскольку случается играть и мужчин и женщин.
— Да ну? — не мог поверить Тролль.
— Ну да! Точно тебе говорю! На привалах репетировали, разучивали монологи. Как?то случилось, что Морицу понадобились люди, чтоб бросать ему реплики, пока он будет читать свои слова. Этот кусок пьесы исполнялся тремя актерами: протагонистом, антагонистом и барышней первого. Главная роль, конечно же, лежала на Морице, я взял слова оппонента, а то что осталось, отдали Ади.
— Мерзавцы, — ответствовал он, — подсунули мне женскую роль… Начинал Мориц:
— Вода в песок дробит гранит Ветра деревья вырывают Но сердце верность сохранит… Моя реплика состояла из одной строки:
— Ну все… банальностей хватает!!! Теперь читал Ади:
— Связь меж влюбленными незрима Их боль приятна и легка Их миссия незаменима
— Я знаю — только сталь крепка, — отвечал я.
— Мерзавцы, — ответствовал он, — подсунули мне женскую роль… Начинал Мориц:
— Вода в песок дробит гранит Ветра деревья вырывают Но сердце верность сохранит… Моя реплика состояла из одной строки:
— Ну все… банальностей хватает!!! Теперь читал Ади:
— Связь меж влюбленными незрима Их боль приятна и легка Их миссия незаменима
— Я знаю — только сталь крепка, — отвечал я. Ади присел на землю — его реплики закончились. Он зевнул, не слишком аккуратно прикрывая рот ладонью. Стихотворный спор, вероятно задуманный как активное действо, был написан в ритме почти строгом. Ритмичность убаюкивала: три строчки главного героя, затем одна строка антагониста. Она должна была нивелировать речь протагониста. Когда Мориц говорил:
— Но сталь не греет в холода Ей не понять любви азарта И сердце не подвластно рже… Я отвечал:
— Для сердца хватит и инфаркта! Даже для финала не было придумано ничего интересного:
— Вопрос поставлю остро я Ваш взгляд несовместим с любовью Ты потерпи любовь моя…
— Сейчас останешься вдовою… — отвечал я в сторону Ади. На этом слова закончились. Я шутливо откланялся Ади, как единственному зрителю. Он сделал вид, что хлопает. Но Мориц решил доиграть до конца.он вытащил из?за пояса рапиру и бросил мне:
— Защищайтесь! Из третий позиции он сделал выпад. Я едва успел отскочить, затем выхватил саблю, отбил острие рапиры в сторону, сделал финт правой. Тут же перехватил саблю в левую и ударил сам. Лезвие остановилось возле его шеи.
— Бой, я так разумею, окончен?… Юноша судорожно сглотнул и кивнул. Я заправил саблю в ножны.
— Вы неправильно дрались…
— Да ну! Это вы в театре деретесь как ни попадя! Где это видно, чтоб дрались на вторых третях лезвия? Кто же так близко врага подпускает? У вас даже оружие… Я вынул из его рук рапиру. На острие был надет набалдашник, чтоб не пораниться. Я оттянул острие на себя и резко отпустил:
— Вот на что оно годиться… Щелбаны отпускать…
— Искусство не должно убивать. Оно должно врачевать души…
— Повтори это, когда тебя припрут к стенке. Мориц молча собрал бумаги со словами и ушел за фургоны.
— Зря ты с ним так…. — бросил Ади, кусая травинку. Я кивнул:
— Зря… Не сдержался. Думаешь, стоит извиниться? Ади отрицательно покачал головой. Я считал так же.
— Сколько раз я видел, когда замахиваются, а на кого не знают. Пусть и шутя, так многие таких шуток не понимают…
— Вот и ты не понял…
— Да какая разница! Ну не знаю я театрального фехтования! Меня не учили драться напоказ, меня учили убивать! Я ругался, но ругал не Морица, я пытался оправдать себ я в своих глазах.. Тяжелая, я вам скажу, задача…
Драка
Полевой шлях подошел к речке. Через нее был переброшен мосток. Можно было догадаться, что такой — совсем не мечта Эршаля. Деревянный, узкий на столько, что разъехались бы конный и телега, но никак не две телеги. Но дело было не в том. На том берегу нас ждало полторы дюжины людей. Собственно, сказать, что они ожидали именно нас нельзя. Они просто кого?то поджидали, а подвернулись мы. Их намерения и род занятий не оставлял пространства для воображения — одетые кое?как, но с оружием, они высказывали своим поведеньем неподдельный интерес к проезжающим. Кольдиган остановил колонну, и вышел вперед. Я пошел за ним. С последней телеги подошли Ади и тролль.
— Чего остановились?… — но ответа не получили. Все и так было ясно. На том берегу уже вытащили оружие, крутили его, то ли разминаясь, то ли желая нагнать страху.
Ади пришел без меча, и почти сразу шепнул Морицу сбегать за ним. Тролль же не мог наиграться с палашом и таскал его с собой повсюду. Он явился к мосту с палашом на плече. В руке он держал лепешку и потихоньку кусал ее.
— Чего вам надо? — Крикнул Кольдиган. Вопрос был, конечно, излишним. Я знал, что им надо. Вперед выступил их главарь — мужичок с волосами рыжего цвета. Роста был небольшого, но широк в плечах — таковы обычно задиры на базаре.
— Деньгу давайте за проезд! А коль денег нет, натурой возьмем… Положим, женской! Его поддержал смех стоящих за его спиной.
— Неправильно поставлен вопрос! — Вступил в разговор Ади. — Назовите хоть одну причину, по которой нам не стоит вас убивать?… Ведь за ваши головы наверняка суммы назначены. Живыми или мертвыми! Мне так лучше мертвыми, возни меньше, да и головы меньше места занимают… С той стороны смех утих, зато у нас прыснул Эршаль. И закашлял, подавившись лепешкой. Ади похлопал его по спине, удалось ему это с трудом — тянуться было далече. Вернулся Мориц с мечом. Он притащил его обнаженным — не догадался завернуть ни в плащ и в шкуры. Сталь блеснула на солнце. Делать было нечего — Ади вколотил его в землю и сложил руки на рукояти.