— А вот утречком они вышли через главные ворота, и войскам сказали, мол выносите готовеньких. Вынесли семьдесят два трупа. Некоторых разделали так, что нельзя было опознать! По двенадцать человек на каждого! Или ты убил больше, Ади?…
— То были убийцы. И лучшего они не заслуживали.
— Угу. Но ты получил за них деньги. И убил ты их не словом святым, а холодной сталью. Кстати, одну вещь не пойму… Отчего вы убили всех? Ведь за живых платили больше? Скажи мне — это был пункт договора? Или бандиты знали что?то, что надлежало похоронить в Стеклянном Холме. Не говори, что когда началась резня, они не пытались бежать, не молили о пощаде?… Скажи мне, отчего вы никого не оставили для суда и палача? Он не сказал. Он молчал, уставившись в стол, катая шарики из мякиша раскрошившегося хлеба.
Он молчал, уставившись в стол, катая шарики из мякиша раскрошившегося хлеба. Безусловно он знал ответ. Я же знал, что он мне его не скажет.
— Ладно, шут с ним, не буду боле портить обед. Но ты в следующий раз подумай, если вдруг хлеб с моего стола не полезет в глотку… Ади молчал…
Мы завернули в ряды оружейников. Собственно, это была та причина, по которой мы попали в Маца?О и на его базар. Оружие, что продавали здесь, было подстать цене — не слишком дорогое, не весьма качественное. Даже подделки, что иногда попадались, были сделаны непритязательно и выдавали себя с первого взгляда. Когда я был здесь в последний раз, торговцы оружием занимали целый ряд. Но за прошедшие полгода многое поменялось. Теперь оружейников стало немного, они занимали совершенно крысиный угол, а на их старых местах торговали мышеловками и коваными флюгерами.
— А то так плохо? — Поинтересовался я у одного торговца.
— Да спроса нет… А вы такую дрянь не продавайте, народ?то и потянется, — подумал я проводя по лезвию выставленного на продажу эспадрона. Но вслух сказал:
— Моему другу надо оружие, — я показал на тролля. — Что?то такое же большое как и он сам. Хозяин кивнул и ушел в намет, откуда вернулся сгибаясь под весом металла. Затем вытащил несколько образцов из?под прилавка.
— Скажите только честно… — Вступил в разговор Ади. Он вытащил из кучи шпагу и теперь разглядывал ее лезвие: Тут руны….
— Ну и что?
— А вы хоть знаете, что они означают? Торговец забрал из рук Ади оружие, осмотрел его, пожал плечами, и будто невзначай вернул его в общую кучу. Но Ади не успокаивался:
— Не знаю, откуда вы это копировали, но больше так не делайте. Это жуткое ругательство… Наконец тролль присмотрел себе подходящее железо.
— Пожалуй, этот мы возьмем, — сказал я, отстегивая кошелек. — сколько с нас.
— Оставь… Я сам расплачусь, — остановил меня Эршаль и шепотом добавил: Зря ли я триста лет под мостом сидел.
— Говорят, — вспомнил Ади, когда Маца?О, был за нашими плечами, — говорят, что Маца?О хотят закрыть для приезжих…
— Подожди, как закрыть? — возмутился я. А как же дороги? Реки? Как же базары? Ади только пожал плечами.
— Говорят — и все тут. Мэрия каждый год пытается закон протянуть.
— Так это же в каждом году…
— Ну в этом году началось получаться.
— Ну в таком случае, есть случае есть смысл ввести реторсию… Или реперсалию — никого из Маца?О не выпускать за границу провинции…
Захромал конь
Велика ли беда — конь захромал. В пути он, наверное, потерял подкову, затем то ли занозил то ли разбил копыто. Да и дорога была после дождя — грязь да лужи. А на хромом коне далеко не уедешь. Случилось это посреди чистого поля, а, верней, у перелеска, далеко от человеческого жилья. Дорога была пуста — этим проселком мало кто пользовался. Мы остановились на привал. Присоседиться на мерина к Эрашалю не было никакой возможности — тот и так шел уже на пределе сил. Я для приличия предложил Ади ехать на моей лошади, но он отказался. Тоже из приличий или по своему мнению — не знаю. Я и Ади отнеслись к этому спокойно, но Эршаль обозлился, будто лошадь пала под ним. Вероятно, он не сильно верил в людей вообще и нам в частности, полагая, что мы с Ади как?то сладим, а его пустим на своих двоих. То, что он до сих пор ехал только по моей милости, во внимание он просто не брал. Лошадей расседлали, двоих стреножили — третьей это было без нужды — и пустили пастись. Делать было нечего и мы собрались пообедать.
Делать было нечего и мы собрались пообедать. Лагерем стали ввиду дороги, тролль наломал сушняка, Ади отправился вроде как на охоту, но вернулся с рыбой. Причем я был готов поклясться, что самую крупную рыбину он убил уколом в голову своим панцеропробойником. Речная рыба, как водится, была костлявой, но наелись мы досыта, а затем сперва Ади, а потом я провалились в сон. Последнее, что я помню — тролль о чем?то бурчал…
Разбудили меня грубо. Настолько грубо, что не разобрав со сна, я хватился за саблю. Но, открыв глаза, увидел, что меня трясет за плечо тролль — нежность, безусловно, была не его сильной стороной. Рядом тер лицо Ади…
— Что случилось?… — спросил я у него. Но ответил Эршаль:
— Кто?то едет… Я прислушался, но не услышал ничего, о чем сообщил остальным.
— А вы ухо к земле приложите… — предложил тролль.
— Ну вот еще, буду я уши пачкать… — зевая ответил Ади: Подождем… Я смотрел во все глаза на рощу, указанную Эршалем, но все же не видел ничего. Наконец, я услышал шум — сперва просто далекий ор, затем я смог разобрать слова песни. Пели «Твердость камня» Давай мы посмотрим назад На берег, где волны шумят Не строят на дюнах дома Снесут их ветра и шторма Я знаю — тот шанс невысок И вымоет море песок… И, наконец, из?за дальнего леска появилась колонна — сперва я подумал, что это купцы, но затем оказалось, что сброд этот разношерстный, телеги самые разнообразные. Охраны я не заметил, да и путешественники делали все, чтоб их процессия бросалась в глаза: лошади был убраны в ленты, вдоль бортов телег висели какие?то транспаранты. Над головным фургоном реяло два флага. Процессия двигалась медленно, и вскоре мы увидели причину — последнюю телегу тянули шесть мужчин. Именно они и пели, верней кричали песню. Процессия явно принадлежала торговцам иллюзиями, и эта песня, призывающая не строить воздушных замков, выглядела как мятеж, бунт на борту. Но тянущим телегу было тяжело, им многое прощалось. И они орали, налегая на ремни, привязанные к оглобле: Я буду жить где камень тверд Я буду знать что меня ждет Я хочу жить где камень тверд