В этот момент штурмовая машина только-только достигла подножия скалы. Саперы выдвинули из передней стены два бурава и принялись расшатывать камни. Вместе с ними под навесом находилось трое магов, эти начали нараспев читать заклинания, чтобы помочь инструментам быстрей буравить горный склон. Несколько гномов принялись швырять сверху камни, которые, скатываясь по склону, вызывали небольшие лавины. Груды булыжников с грохотом обрушивались на верхний настил штурмовой машины, но дубовые перекрытия усиленные магией, держались хорошо.
Лучники непрерывно обстреливали бруствер, но гномы, защищенные отличными латами, без устали швыряли камни, едва в подвижном щите открывался проем и на лестнице показывался фенадец. Наконец поток камней стал реже — нелюди исчерпали запасы, заготовленные на бруствере, теперь в ход шло то, что им подавали снизу. Со стороны отвесного склона обвалился порядочный кусок скалы, крепостная стена над обрывом подозрительно вздрогнула, новая лавина с шорохом и треском соскользнула по скату и обрушилась на штурмовую машину… Несколько гномов покинули посты с пологой стороны и бросились туда, где неожиданно возникла новая угроза.
Тем временем подошли к концу и стрелы у фенадцев, штурмующих со стороны дороги. Теперь пришло время решительного приступа.
* * *
— И все-таки, братья, почему именно я? Для чего вы хотите привезти меня в столицу?
— Потому что у нас приказ. Повеление его высокопреосвященства, — в который раз устало повторил старший монах.
За время пути Когер уже успел порядком надоесть своей неутолимой жаждой к разговору. Даже трепло Тонвер теперь казался не таким уж занудой — его присказки были, по крайней мере, не лишены смысла. А знаменитый проповедник Когер, о котором шла молва, будто сам Светлый вещает его устами, оказался туповат и надоедлив. Притом едут они в одном фургоне, так что от расспросов никуда не скроешься.
— Я понимаю, что приказ… — тянул Когер. — Но почему именно я? В чем причина?
— Для меня достаточно и приказа, — пожал плечами старший, — других причин мне не требуется. Мне велено разыскать вас и привезти в Ванетинию, к его высокопреосвященству. Мы — маленькие люди, верно? Наше дело — исполнять приказы старших.
Мы — маленькие люди, верно? Наше дело — исполнять приказы старших.
Вообще-то, монаху были даны кое-какие инструкции, Когера следовало наставить в определенном духе… но агент архиепископа просто боялся излагать недалекому проповеднику довольно сложные вещи, которые неминуемо повлекут новые и новые вопросы…
— Всегда следует предпочитать старшинство и воздавать старшинству, как сказал блаженный Эстуагл молодому монаху, — наставительно заметил из глубины повозки толстяк Тонвер.
Начальник скорбно вздохнул — теперь еще и этот заведет свои речи. Не смущаясь реакцией главного монаха, коротышка продолжил:
— Это случилось, когда они, странствуя, остановились в некоем замке, и хозяин подал к столу жареных цыплят. Каждому путнику было предложено по тушке, однако один цыпленок был почти взрослым петушком, а другой — совсем крошечным птенчиком. «Всегда следует предпочитать старшинство», сказал блаженный Эстуагл и забрал б о льшую порцию себе.
Старший монах снова вздохнул и заявил:
— Брат Тонвер, возьми вожжи, я хочу немного пройтись. Ноги разомну.
Монах решил, что, шагая в стороне, может ненадолго отдохнуть от общества болтунов. Тонвер, веселый и доброжелательный, как всегда, тут же пересел на облучок и обратился к проповеднику:
— А вам, брат Когер, я напомню о том, что вас уже как-то приглашали в столицу. Верно?
— Да, брат мой, но…
— К покойному императору, светлая ему память, — тут же подхватил толстяк, не давая собеседнику завладеть инициативой, — и его императорское величество, хотя и не проникся духом ваших проповедей, брат Когер, однако назначил пенсию, не так ли?
— Да, мне было назначено содержание, благодаря которому я получил возможность продолжить свои труды. Но его императорское величество Элевзиль погиб злою смертью…
— Как мученик! — снова встрял Тонвер, — воистину, как мученик за веру погиб добрый император!
— Да, да!
В голосе Когера послышалась заинтересованность, а старший монах задумался — не для того ли приглашен проповедник в Ванетинию, чтобы своим авторитетом подтвердил возведение покойного Элевзиля в сан мученика? Заиметь святого покровителя было бы хорошим ходом. Тем временем Тонвер гнул свое:
— А ведь священные книги учат нас воздавать добром и за доброе, и за злое! Слыхали ль вы, брат, историю Мерка Старого и разбойников? Нет? Блаженный Мерк угодил как-то в лапы разбойников, злодеи связали его, посулив казнить наутро, а сами предались пьянству и прочим излишествам. Однако, когда они перепились и уснули, Мерк сумел освободиться от пут и в свою очередь связал их. Наутро, вооружившись дубинкой, добрый странник растолкал связанных злодеев и повел в город, где их ждала неминуемая казнь. Атаман разбойников просил блаженного отпустить их и клялся, что оставит стезю зла, на что Мерк ответил: «Нет, несчастная заблудшая душа! Не верю, что ты обратишься к добру, Мир и мирское губит тебя, уж лучше быть тебе казненным, но спасти душу! Я же воздавая добром за зло, помолюсь за вех вас бесплатно, ибо уплатить вам нечем!» Так сказал блаженный Мерк, ибо отобрал у разбойников не только свои собственные деньги, но и все ценности, что нашлись у этих заблудших агнцев. И блаженный был, разумеется, мудр в своем решении. Отпусти он злодеев, те непременно нагрешили бы сызнова и ждало бы их Гангмарово Проклятие, а вот теперь эти агнцы несомненно пребывают в Гилфинговом Блаженстве, ибо молился за них величайший подвижник и предстоятель!