Тут, едва ли не впервые за время путешествия, подал голос Карикан. Полугость-полупленник короля, он прежде всегда держался позади и помалкивал.
Тут, едва ли не впервые за время путешествия, подал голос Карикан. Полугость-полупленник короля, он прежде всегда держался позади и помалкивал.
— Прошу прощения, ваше величество, — окликнул бывший граф, — я понимаю таким образом, что никого не заинтересует письмо, если о его содержимом говорить открыто. Энмарцы поступили таким образом, чтобы все знали о письме, но и чтобы заинтересовались текстом, скрытым под таким количеством печатей.
По ухмылке демона можно было заключить, что он тоже склоняется к этому выводу.
— А что с печатями? — обернувшись, уточнил он.
Купец недовольно неразборчиво пробурчал под нос что-то, вряд ли являющееся объяснением. Карикан приблизился к королю, насколько позволяла ширина лощины, и пояснил:
— Я имел дело с энмарскими документами. Обычно им достаточно одной, печати Совета. Если требуется большая торжественность, добавляют личную печать первого мага… Если мне не изменяет память, сейчас это Сопкон Рубин.
— Я с ним знаком, — кивнул Ингви. — Да, я понял. Не больше двух печатей, а здесь — вон сколько… Эй, почтеннейший, а к кому еще отправлены послания?
Энмаерц, к которому был обращен вопрос, замялся, потом пробормотал:
— Я человек маленький, мне только вот письмо передать… Ответ, ежели угодно, могу обратно доставить.
Ингви пришпорил коня и поскакал, обгоняя повозки энмарскеого каравана, свита — следом. Отъехав по дороге вперед, король заявил:
— Если явное, «официальное», как выразился гонец, письмо отправлено мне одному, значит остальным — послания тайные. Они что, дураком меня считают, что ли?
— А много других писем? — поинтересовалась Ннаонна.
— Из сказанного можно заключить, что к союзу собираются привлечь принца Ленота, короля Гевы и города легонтского побережья… ну и еще кое на кого намекают. Сколько, по-твоему, отправлено писем? Ладно, едем в Альду. Быть может, мои верные графы уже ждут…
* * *
Скорей! Скорей! Но напрасно Гезнур торопил новых союзников. Маршал и сам шагал пешком, и запрещал подгонять неупокоенных солдат. Если гнать их с повышенной скоростью, объяснял полководец, мертвые смогут идти быстрей, но запасы маны исчерпаются очень быстро, так что на восстановление магической энергии в их янтарных резервуарах уйдет куда больше времени, чем удастся выиграть спешкой. Не следует забывать, что живых колдунов в армии меньше, чем мертвых воинов, и они тоже выдыхаются. С невысоким темпом марша королю пришлось смириться.
Теперь во главе колонны шагали невозмутимые тролли. Следом — несколько десятков всадников, потом — пешие гевцы. Их лошадей отобрали для перевозки оборудования лаборатории брата-маршала. За гевцами — на порядочно расстоянии, разумеется — двигались могнакские бойцы. Первыми — магики в волшебных доспехах, затем колонны мертвых, сопровождаемые сержантами, отбивающими на барабанчиках походный ритм. Вел армию зомби сам маршал, он один с чудовищным мечом на плечах занимал по фронту столько же места, сколько требовалось колонне мертвых солдат. Гезнур держался поблизости и даже время от времени шел пешком, чтобы пообщаться с маршалом. По дороге они строили планы предстоящей кампании, а на привалах король упрашивал мрачного чародея поглядеть в настроенный на Геву толленорн. Мистик не спорил, хотя без особой охоты занимался этим колдовством — работа с толленорном была утомительной, тонкая магия требовала большого расхода маны и физических сил, однако маршал тоже хотел быть в курсе происходящего. Задача усложнялась тем, что всякий раз приходилось посылать взгляд прибора в разные точки — Гюголан покинул столицу и лично руководил нашествием на северный берег Золотой.
Как и было уговорено с Гравелином Серебро, едва его гномы ушли с фенадской границы, гевцы начали переправу. Разумеется, это было выгодно обеим сговорившимся сторонам: гномов никто не преследовал, а гевцы напали на страну, уверенную, что ее надежно стерегут… Никто не мог знать, что господа юга Фенады со своими вооруженными людьми отправились на север, чтобы принять участие в изгнании гномов оттуда. Дружину Гравелина они решили не трогать, напротив — ничем не выказать вражды гномам на гевском рубеже, лишь бы стерегли по-прежнему берега, да не вмешивались в события на севере страны. Поэтому гевцы, к их собственному удивлению начали наступление с большим успехом — они захватили несколько городков и замков на юге, но не решились двигаться дальше, так как подозревали подвох — слишком уж гладко прошла переправа и начало кампании. Гюголан отправился в Фенаду, чтобы лично возглавить дальнейшее наступление.
Фенадские дворяне, получив известия о переправе гевцев, сперва не придали значения этой вести. Граф Альгейнт решил, что речь идет о каких-то шайках разбойников либо отрядах наемников, которых натравили на Фенаду гевские сеньоры. В таком случае, рассудил он, с гевцами управится Серебро. Потому граф, не задумываясь о событиях на юге, повел объединенные дружины к строящейся крепости в Ренбрит, куда сумел удрать и Гратидиан с немногими сохранившими верность людьми. Но за первыми сообщениями пришли другие — Гравелин с его войском попросту исчез, а гевцы продвигались на север. Южные сеньоры едва не взбунтовались — их замки и земли оказались в руках заклятого врага. Альгейнту удалось убедить их держаться вместе, обещая после победы над засевшими в Ренбрите гномами отправиться вместе с ними на юг… Но о событиях на севере брат-маршал с Гезнуром знать не могли, мистик настраивал толленорн лишь для того, чтобы следить за перемещениями Гюголана. И Гезнур волновался за отца, который оказался так далеко в глубине фенадских владений. Слишком уж легким оказался успех… Что кроется за этой легкостью?