Алекиан равнодушно поглядел на огромные позолоченные ключи, кивнул и тронул конские бока каблуками, направляя в ворота. Горожане расступились перед ним, переглядываясь не без тревоги: хороший ли это знак, такое спокойствие его императорского величества? Не таится ли здесь угрозы?
Но что же они, простые люди, могут поделать? Остается только ждать. Алекиан пустил коня шагом, за ним по мостовой стучали копыта лошадей конвоя. Потом — гвардейцы, гонзорские рыцари, дружины баронов… Въезд в столицу империи напоминал скорее завоевание, чем торжественное возвращение законного повелителя. Грохот и лязг доспехов, хмурые лица за опущенными забралами, частокол копейных жал покачивается перед окнами второго этажа…
* * *
Ингви потянулся и только потом раскрыл глаза. Потолок спальни в Альхелле — такой знакомый… каждая трещинка в каменных сводах, каждое пятнышко… По стенам — старые выцветшие гобелены — король Кадор-Манонг, точь-в-точь, как и сам Ингви, не решился ничего менять в убранстве спальни. Хотя нет, кое-где прохудившееся шитье было залатано пестрыми новыми нитками. Ингви почему-то сразу решил, что постаралась ведьма Фенька, пассия Кадора. Очень уж выделялось новое шитье на сером фоне выцветших старинных полотен — так же, должно быть, несуразно выглядела эта разбитная вульгарная бабенка в древнем дворце альдийских королей…
Но потолок, разумеется, остался прежним. Ингви вздохнул. Как давно он не видел, просыпаясь, этого потолка… Тем более, что последний год царствования оставался ночевать не здесь, а в кабинете, уступив спальню воспитаннице… Как давно это было… а вчера Ннаонна затащила его в спальню… Ннаонна…
Король пощупал постель рядом — только смятые одеяла, девушки не было. Ингви сел и огляделся. Вампиресса, привстав на цыпочки, глядела в окно. Взлохмаченная макушка черным силуэтом вырисовывалась на фоне серого неба. Подоконник высокий, вряд ли снизу видно, что девушка не удосужилась одеться.
— Ты бы хоть накинула что-то, — Ингви улыбнулся.
— Вот еще, — Ннаонна, не оборачиваясь, дернула плечом.
— Ты бы хоть накинула что-то, — Ингви улыбнулся.
— Вот еще, — Ннаонна, не оборачиваясь, дернула плечом. — Оттуда ничего не видно.
— Простудишься. Пол холодный.
— Ой, какие мы заботливые… Между прочим, я стою на твоем плаще.
В самом деле, одежда в беспорядке была разбросана по полу.
— Отлично, На. Давай его сюда! А то вдруг кто-то заглянет.
— Никто не заглянет, — отрезала девушка. Впрочем, она отвернулась от окна и принялась собирать разбросанную одежду. — Ты вчера шуганул Никлиса и запер дверь заклинанием. Сказал им всем, что хочешь выспаться. Обманщик. Ты вовсе не спать хотел.
Вампиресса швырнула королю скомканный ворох одежд.
— Спать я хотел тоже, — заметил Ингви, натягивая брюки. — Ты, кстати, одевайся. Нам сейчас предстоит очень многое. Первый день правления, не шуточки! Наверняка в коридоре толпа дожидается. А что ты в окно высмотрела?
— Ничего особенного. Это окно во двор выходит. Там все привы-ычно так… Ску-учно-о… Ингви, давай что-то придумаем? Праздник какой-нибудь или еще что-то?
Ннаонна потянула через голову черную шелковую рубашку и ее голос звучал глуховато из-под складок. Ингви с улыбкой наблюдал за девушкой.
— И какой же праздник? Водворение на престол законного монарха? Тоже как-то скучновато.
— М-да, это слишком просто, — вампиресса на минуту задумалась. Потом улыбнулась. — О! Я придумала! Давай поженимся!
— Поженимся? Хорошая мысль. Интересно, как ты этот… этот акт себе представляешь?
— Ну, как… обвенчаемся. В соборе.
— Чтобы все как у людей? — король ухмыльнулся.
— Чтобы все как у людей.
— В соборе?
— В соборе. Епископ, певчие, толпа вассалов. Снаружи народ — это, как его? Ликует! А что?
— Ничего, ничего, — улыбка Ингви стала еще шире, — демон с вампиром у алтаря, и епископ взывает к Гилфингу Светлому, умоляя освятить такой союз. Хорошая идея! Мир содрогнется. Ладно, заканчивай туалет, посмотрим, что ожидает нас в коридоре.
Ингви натянул сапоги и направился к двери — отпирать. В коридоре короля в самом деле ждали. Никлис, несколько слуг, солдаты в желтых плащах… позади еще несколько человек — лица все знакомые, это цеховые старшины. Когда король перешагнул порог и вышел из спальни, держа за руку Ннаонну, все разом улыбнулись.
— Доброго, слышь-ка, утречка вашему величеству, — выступая вперед, произнес Никлис. — Эта…
Улыбки стали еще шире.
* * *
Как объявился в Геве Гезнур, не знает никто. Ни в одних воротах стража не приметила его появления, граф Анракский не назвался охране и не был узнан. Никого не окликнул на улицах, ведущих к дворцу, ни с кем не поздоровался. Сопровождаемый лишь колдуном Лопсилем и безымянным «цирюльником», граф серой тенью пересек город и назвал себя только караулу в воротах королевской резиденции. И только там снял широкополую шляпу, чтобы его узнали.
Сержант стражи поклонился, скрежеща латами, и Гезнур прошел внутрь. Теперь, напротив, он хотел, чтобы его видело как можно больше народу — окликал слуг, громко осведомлялся, где сейчас его величество. Графу указали покои, в которых теперь находится Гюголан II. Весть о возвращении старшего сына короля разнеслась по дворцу и достигла королевских ушей, прежде чем Гезнур добрался в северную часть дворца, где, как ему сообщили, пребывает отец.
Когда граф, припадая на раненную ногу, поднялся по лестнице на второй этаж, навстречу ему уже двигалась целая процессия — сам Гюголан II, телохранители, секретари и вельможи. Старик протянул руки и заковылял к сыну, тот поспешил навстречу и обнял короля. Тело монарха сотряслось, будто бы от рыданий, однако, когда Гюголан отстранил сына, чтобы рассмотреть его повнимательней, глаза старика были сухими. Он не мог не почувствовать, как сын, обнимая его, тайком нащупал под королевским платьем кольчугу, сам же Гюголан, прижимаясь к графу, отыскал заткнутый сзади за пояс кинжал. Оба не удивились — родная кровь!
— Что же ты не предупредил о возвращении?