Тролль Дрымвенниль выпрямился во весь свой более чем четырехметровый рост и осторожно приподнял перед собой небольшое существо — такое же серое и на вид шершавое, как и сам Дрымвенниль, и так же напоминающее камень. Существо распахнуло круглые черные глазки и всхлипнуло скрипучим тенорком.
Орки улыбались, пихали друг друга в бока, так, что звенели кольчуги, и восхищенно цокали языками. Им было радостно.
— Смотри, дитя, — шепнул Дрымвенниль, — это твой Мир! Он принадлежит тебе. Ты вырастешь огромным, могучим и очень твердым. Конечно, ты будешь побольше, чем твой коротышка-родитель. Ты пройдешь весь Мир, ты увидишь множество диковин, ты ощутишь странные чувства в груди… а когда-нибудь почувствуешь, что не в силах носить в себе столько дум и ощущений, почувствуешь, что Мир переполняет тебя и ты должен поделиться этим огромным, прекрасным, завораживающе удивительным Миром. Тогда отыщешь укромный уголок и там произведешь на свет дитя. Ты поднимешь его высоко-высоко, гораздо выше, чем хватает моего невеликого роста и покажешь ему все-все. Ты скажешь ему: «Смотри, дитя, это твой Мир! Он принадлежит тебе… и он прекрасен».
Новорожденный тролленыш беспорядочно шевелил конечностями, моргал и тихо курлыкал, разглядывая серую степь, крошечные зеркальца луж от горизонта до горизонта и сверкающую сталью колонну — альдийско войско, возвращающееся из Гонзора домой.
* * *
Ингви пребывал в прекрасном расположении духа — поход окончен, победа полная, даже орки довольны бескровным походом «по местам боевой славы» знаменитых предков. В сущности, эти «порождения Тьмы» не так уж кровожадны, как утверждает молва. Несколько разочарованы остались эльфы, которым не довелось всласть «повеселиться», то есть пожечь и подраться. Ну что ж, на то и война, на войне так не бывает, чтобы все оказывались удовлетворены одинаково. В общем, поход завершился наилучшим образом, и король, покачиваясь в седле, с удовольствием прислушивался к разговору Фильки с Кендагом.
— А что с маршалом ок-Икерном стряслось, не слыхал, жаба? Я заметил, ты Валента расспрашивал.
— Слыхал, хорек лесной, расспрашивал и слыхал.
— Ну?
— Что «ну»?
— Что с Бородой? Говори уже!
— Он в битве с коня упал, башкой сильно треснулся. Рехнулся поэтому, совсем тронутый стал.
— Нет, погоди! Это же не он, а сам Алекиан рехнулся и тронутый стал. Ты путаешь.
— Ничего не путаю. Кто за Империю, тот псих!
— Эй, жаба, ты сам-то понял, что сказал?
— А что я сказал, хорек ты вонючий?
— Ты сказал тост! Доставай флягу, не жмись!.
. Ну… Кто за Империю, тот псих!
— Кто за Империю, тот псих хуже эльфа!
Ингви расхохотался — не выдержал.
— Весело тебе? — пробурчала вампиресса.
— Да. А ты чего грустишь? Эй, чародей!
Вентис пришпорил лошадку и приблизился к королю.
— Послушай, колдун, принцессе грустно. Развесели ее… И кстати! Время пришло, тебе пора продемонстрировать, на что способны твои ученики. Давай!
— Кто за Империю, тот псих! — донеслось сзади.
— Кто за Империю, тот псих!
Вентис склонился в седле:
— Как будет угодно вашему величеству.
Маг отъехал к группе учеников. Ребятам так понравилось таскать «демонские» доспехи, что многие и теперь щеголяли в них, гордо поглядывая из-под крылатых шлемов. Вентис позвал подмастерьев и съехал с ними в сторону, освобождая дорогу пешим оркам, марширующим следом. Спустя несколько минут представление началось — Вентис хлопнул в ладоши и звонкий щелчок прокатился по степи над остановившимися от удивления воинами. Поверх голов сгрудившихся колдунов, над шлемами, украшенными темными крылышками вознеслись один за другим два иллюзорных зверя — багрово-красный лев и серебристо-белый дракон, серые точки редких снежинок пролетали сквозь них. В сером небе гигантские звери сцепились, закружились, беззвучно ударяясь друг в дружку. У молодых чародеев не хватало пока что умения изобразить толком схватку геральдических хищников, но и так выглядело вполне внушительно. Орки, задирали головы, придерживая руками шлемы, чтоб лучше разглядеть представление.
Вентис резко вскинул ладони — из широких рукавов мантии вырвались стремительные потоки — птицы, воробьи и вороны вперемежку, взвились, закружились, обернули дерущихся льва и дракона мельтешащим коконом. Придворный чародей заметно превосходил учеников и умением, и талантом: его произведения выглядели совершенно живыми, хотя и не издавали ни звука. Вертящийся ком вдруг словно взорвался, рассыпаясь каскадом радужных пылинок, светящихся и искрящихся в свете проглянувшего внезапно солнца…
Из сверкающего облака магической пыли выпорхнула единственная птица, не сгинувшая по окончании представления — белый голубь, трепеща хрупкими крылышками, полетел к далекому горизонту, куда-то не северо-восток…
Орки одобрительно загомонили, Ингви несколько раз хлопнул в ладоши и улыбнулся.
Вентис, подъехав к королю, снова поклонился. Сдержанно и с достоинством — маг знал, что угодил.
— Отлично, — похвалил Ингви. — А голубь, как я понимаю, реальный? Магически изготовленный, но обладающий материальным телом?
— Да, ваше величество. Но этого я пока что ученикам не преподавал, их звери были…