— А мо-о-ожно, — зевнул Лужж, — я увижу не одну правильную хокку, а все сразу? Это будет гора-а-аздо эффектней.
— Хорошо-хорошо, — заторопилась Мергиона, — только скажите, что надо делать, пытаясь достигнуть нирваны?
— Спать, — сказал ректор.
Мергиона щелкнула пальцами и убежала. Югорус пробормотал сильнодействующее снотворное заклинание Придет-серенький-волчок-и-укусит и отключился, уверенный в том, что по крайней мере семь часов мирного сна ему обеспечено.
Лужж ошибся.
Taken: , 1Глава двадцать вторая. Мергиона встречается с товарищем по несчастью
Если вас преследуют неприятности, уступите дорогу.
«Как перестать беспокоиться и начать волноваться»
— Ну? — сердито спросила Мергиона. — И что вам не нравится?
Среди непогоды и ветра
Задули холодные ветры
Споткнулся и мордой о камень
Строчки ничего не ответили, только быстрее заработали лапками, стремясь уползти как можно дальше от Пейджер.
Она еще раз посмотрела на одинокое правильное хокку в левом верхнем углу. Трехстишие про бубен и шамана слабо трепетало, как японский флаг при восходе солнца. Мергионе пришлось признать, что составилось оно совершенно случайно. Просто две первые строчки неосторожно задержались в углу, зацепившись друг за друга усиками, а подползший к ним «шаман» отчаянно захромал, пытаясь улепетнуть, чем и привлек внимание девочки.
Мерги вспомнила Ямумато. Недобрым словом.
«Никто меня не любит, — печально улыбнулся японский бог, — все меня ругают. А я, между прочим, на крыше скворечник построил».
Мергиона прикрыла глаза. Вот Ямумато строит скворечник. Большой скворечник, просто гигантский, крыша прогибается. Вот прилетают скворцы. Вот Ямумато видит скворцов и улыбается. И начинает носить им хлебные крошки. Мешками. Ну конечно!
На крыше пост роил скворечник
И хлебные крошки носил им
Скворцы обожрались и сдохли
Пойманное хокку, мигая буквой «Т», покорно сползло в левую часть листа и замерло на приличном расстоянии от первой.
— Так, — прикинула Мерги. — Между шаманом и скворцами поместятся еще три, нет, четыре трехстишия. Значит «Т» — шестая буква.
Девочка довольно потянулась.
— Никуда вы от меня не денетесь, — сказала она бродячим хокку, — и не надейтесь. Пока всех не выловлю, спать не лягу. А сейчас не пробежаться ли нам для бодрости?
Миновав школьный двор, освещенный парой искусственных лун, которые Югорус Лужж вывешивал в новолуние и забывал снимать в полнолуние, Мергиона ускорила бег. Под ногами хрустел снег, уши пощипывал морозец, а в голове ритмично повторялись недописанные стихи:
«Пытаясь достигнуть нирваны — веди себя как подобает, задули холодные ветры — веди себя как подобает, проснулся на голой равнине — веди себя как подобает, обильно водой поливают — веди себя как подобает, уж если приходит цунами — веди себя как подобает… Стоп!»
Мерги остановилась и прислушалась. В уголке сознания шевелилась какая-то неясная мысль.
— Ну, чего встала? — сказала она через минуту, оставив попытки понять, что там у нее в мозгах шевелится. — Беги… Ага!
Мергиона вытащила из-за пазухи листочек. Искать нужные строчки пришлось почти на ощупь, но когда в темноте засияла буква «К», трехстишие получилось — загляденье.
Уж если приходит цунами
Веди себя к ак подобает
Беги и ори во всю глотку
— Значит, «К» — третья, — прошептала Мерги, после того как правильная хокку остановилась на правильном месте. — Уже теплее. Бр-р-р! Ну, стихи, побежали дальше, а то я уже замерзла.
Следующие пять кругов вокруг Первертса Мергиону согрели, но озарений не принесли.
«Крестьяне плантации риса — не зря кипятком поливали, не зря кипятком поливали — теперь хоть никто не мешает, теперь хоть никто не мешает — зарыли мы прошлой весною… Нет, все не то… Так, а это кто?»
Возле медицинской башни белело привидение.
«Крестьяне плантации риса — не зря кипятком поливали, не зря кипятком поливали — теперь хоть никто не мешает, теперь хоть никто не мешает — зарыли мы прошлой весною… Нет, все не то… Так, а это кто?»
Возле медицинской башни белело привидение.
«Странно, что это Висельник на морозе делает? — думала Мергиона, приближаясь к призраку. — У него же горло. Или это Утопленник? Нет, он терпеть не может свежего воздуха… Отравленник? Парашютист? Ой!»
У стены стоял Фантом Асс.
Тот самый Фантом Асс, лихой министерский колдун, два месяца назад нелепым образом утративший способности к волшебству. С тех пор Фантом безвылазно находился в лазарете под присмотром мадам Камфри. По словам еженедельно навещавшего его отца Браунинга, никаких улучшений в состоянии Асса не происходило: глубокая депрессия, тоска во взгляде и бесконечное обращение к Вселенной с вопросом «Зачем?».
Правда, сейчас во взгляде бывшего колдуна тоски не было. Что там было, Мерги понять не могла.
— Сегодня ночью я увидел в окно девочку, — проговорил Фантом Асс. — Она бежала по снегу и декламировала хокку. Я решил, что это ангел, пришедший избавить меня от земной скорби. Но девочка убежала. Потом появилась еще одна девочка. Она тоже бежала по снегу и декламировала хокку. Потом еще одна. Потом еще. На пятой девочке я не выдержал, завернулся в простыню и вышел сюда, чтобы не пропустить церемонии награждения победительницы такого странного состязания.