Легион Безголовый

Все.

Все…

Все…

Долго что?то. Нельзя же так издеваться. Давайте же! Ну!

Меня отпускают. По спине, как по проспекту, топочут чужие тяжелые сапоги. Сжимаюсь в уютный калачик, защищая то, что еще можно спасти. Что?то происходит, но я не вижу — что? Дыхания еще нет, рот забит, глаза залеплены. Но определенно что?то не так.

— Лесик! — Крик отчаяния поднимает меня над снегом. Пальцы, от которых воняет растворителем, лезут в рот, освобождают его. Сильный удар по ребрам для восстановления сердцебиения, и те же руки разлепляют глаза.

— Машка?! — Меня тошнит на новый бронежилет. Снег и кровь.

— Живой?

Не заметила, что ли?

— Живой я. Что?

— Они отошли. Не понимаю.

Слабость и тошнота заставляют опуститься на колено. Шум в голове стихает. Теперь можно осмотреться.

Охотники пятятся задом от холма. Не убегают, а именно пятятся. И я чувствую, что они удивлены и даже ошарашены. И тоже ничего не понимают.

Нас всего восемь. Я замечаю ставшие дорогими мне лица. Машка вся в крови. Вертит головой, пытаясь сообразить, что к чему. Генерал оперся на шашку. Дышит тяжело, но на первый взгляд целый и невредимый. Угробов пытается за, возможно, последний спокойный момент жизни прикурить сигарету. Спички все время гаснут, а попросить капитан ни у кого не догадывается. Садовник и старушка из музея прилипли к древку, на котором не знамя, а обтрепанный кусок материи. И больше никого.

— Господи! — ахает прапорщик Баобабова. А ведь говорила, что не верит ни в бога, ни в черта. — Посмотрите! Лесик! Товарищи!

Задираю голову по направлению, указанному баобабовским пальцем, и давлюсь в новом приступе кашля.

Над нами, в чистом голубом небе, метрах в ста от земли, неподвижно висит самолет. Одного взгляда достаточно, чтобы узнать его. Этот тот самый летательный аппарат, который мы с Машкой угробили при неблагополучной посадке. Хоть в том виноваты не мы, а генерал, который тоже пялится на самолет, не веря собственным глазам.

— Хренотень, — выдавливает Садовник, запрокидывая голову, и, кажется, я впервые в жизни вижу его бледное лицо.

— Хренотень, — выдавливает Садовник, запрокидывая голову, и, кажется, я впервые в жизни вижу его бледное лицо. Очертания проступают слабыми черточками, трещинками, припухлостями и синяком, который оставила старуха смотрительница.

— Это же!.. — Машка продолжает неприлично указывать пальцем, но никто не одергивает ее, никто не поправляет. Все в полнейшем шоке, в полной, как говорит Садовник, хренотени.

В боку деревянного самолета открывается наспех сколоченная дверь, и на нас смотрит улыбающийся пацан, гениальный отпрыск погибшего Монокля. Он что?то кричит, приветливо помахивая рукой. Отстраняется внутрь салона, и вдруг из овальных дверей один за другим вываливаются какие?то фигуры. И сразу же в небе вспыхивают купола. Десятки куполов, сотни…

Баобабова говорит: «Ах, мои шер!» — и падает в объятия Угробова. Капитан говорит: «Какая гадость!» — и вовремя отходит, убирая руки. Машка говорит: «Чистыми хотите остаться?» — группируется и благополучно приземляется на четвереньки. Сознание, естественно, не теряет.

— Вооруженные наши силы, — гордо объявляет Садовник.

— Черта с два, — отвечаю я и забываю закрыть рот.

С неба падают безголовые трупы.

Приземляются, отстегивают парашюты и выстраиваются ровной шеренгой вокруг нас. Налетевший ледяной ветер тут же уносит белые купола в неизвестность. Над свалкой виснет характерный для нее запах. Гнилой запах разлагающихся тел.

— Это сон? — Машка предусмотрительно прячется за моей спиной. Тоже мне нашла место. Вон у капитана какая спина. Шла бы лучше к нему.

— Если и сон, то в нашу пользу. Здесь все мерт?вяки, которые из моргов исчезли. Значит, наши. Целый легион безголовый.

— Маловато для легиона, — замечает генерал. Ему, кадровому военному, виднее.

— Все мы — люди, в чем?то безголовые. Жизнь нас учит?учит, а мы все сами себе ямы роем. Думаю, не стоит их сильно бояться. Хуже, чем есть, не будет.

Наверное, я прав. Трупы стоят спиной к нам, отсутствующими головами к застывшим Охотникам. Если рассуждать здраво, без дураков, то мертвяки прибыли к нам на помощь. Пацан Монокля тому подтверждение. Вот только насколько эффективна такая подмога? Оружия нет, да и много ли навоюешь без головы?

— Кто пойдет выяснять отношения? Предлагаю лейтенанта Пономарева. Без голосования. — Генерал слегка дрожит. Холодно генералу без шинели и папахи.

— Я не пойду, — делаю шаг назад, но там напарница с предательски поднятой для голосования рукой. — Они меня слушать не станут. Да и нечем им слушать. Не пойду.

— Приказ есть приказ. — У капитана тоже челюсть подрагивает. Такое впечатление, что он боится трупов больше, чем нарисованных Охотников.

Садовник молчит. Он в растерянности. Даже такой человек, как он, не мог предположить, что к нам мертвяки с неба спустятся.

Мне не страшно. Чего мертвых бояться? Если уж пацан с самолета не струсил, то чего я, старший лейтенант, должен трястись? Но идти — все равно

не пойду.

— «Против» нет? — на всякий случай спрашиваю оставшихся живых.

«Против» нет, есть одна воздержавшаяся старушка, но и та не голосовала по причине занятости рук. Ладошки прилипли к древку знамени.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138