Вепрь исчез в чаще. Люди остановились. Олафу помогли подняться, и он, припадая на ногу, бросился навстречу Рюрику. Остальные, тяжело дыша, остановились поодаль и подняли луки. Это были трое молодых парней, и один – пожилой, широкогрудый, с длинными седыми усами на продубленном морщинистом, исчерченном шрамами лице. В шрамах был даже его совершенно голый череп. Он прищурил глаза, вгляделся в Рюрика и кивком приказал молодым опустить луки.
Рюрик обхватил легкое, неузнаваемо исхудавшее тело Олафа, от радости тряхнул так, что парень едва не вскрикнул от боли. Увидев, что опасаться нечего, приблизились и его спутники. Рюрик сразу узнал в пожилом одного из воевод, что сидел напротив него за столом Гостомысла. Запястья и щиколотки всех четверых были изранены – видно, их держали в цепях, на телах гноились ожоги от пыток огнем.
Все они были еще слабы, все тяжело дышали. Наконец пожилой сказал:
– Здравствуй, конунг варягов! Я – Мирослав… А это мои сыновья – Глеб, Ярополк, Всеволод. Наш новый сторож оказался верным Гостомыслу человеком. Другой твой родич… был уже мертв. Он еще там, в яме. – Помолчав и еще немного успокоив дыхание, добавил: – Это моему старшему, Ратмиру, Вадим отрубил тогда голову. Сколько останется жить, буду видеть это опять и опять. До сих пор не знаю, что сделали с его телом…
Лицо Рюрика потемнело при воспоминании о том дне, но одновременно он почувствовал, как огромный камень, который он носил до тех пор на душе, спал с нее и летит вниз, разбиваясь о выступы скал. Теперь он знал, что родичи его – не предали .
– Благодарю за Олафа, – ответил он. – Я – твой должник, Мирослав. Навсегда должник.
– Теперь нас – шестеро. А у тебя, вижу, и добрый меч есть. Хорошее начало.
– Теперь нас – шестеро. И мы пойдем в Невгород, как только вы наберетесь сил.
Олаф тут же рассказал, что они бродили по лесу много дней, питаясь птицей, ягодами и грибами. Они надеялись набрести на тех, кто укрылся в лесах от казней Вадима, но никого не нашли. Мирослав был уверен, что люди прячутся на озерных островах – их было великое множество, но лодки у них не было.
На обратном пути к хижине Рюрик увидел мертвого Волка. Вся земля вокруг собаки была изрыта – пес долго мучился, прежде че
Милена увидела возвращающихся с Рюриком людей и сначала испугалась, но потом, узнав Мирослава и его сыновей, побежала им навстречу, обняла старика, заплакала. Люди были страшно голодны. Милена выложила перед ними все запасы вяленого мяса и рыбы. Потом промыла им раны ключевой водой и перевязала их с какими-то снадобьями Гориславы.
Рюрик развел у хижины небольшой костер, и они, разговаривая, просидели у него всю ночь.
И на рассвете решили пробраться в Невгород и найти верных Гостомыслу людей.
– Я снесу Вадиму голову! – пообещал вдруг Олаф и посмотрел на севшую у огня Милену. Он не спускал с нее глаз.
Ночь была безветренной, и комары особенно донимали, не помогал даже дым, но беглецы были так измучены, что заснули прямо у костра.
– Я видел твой драккар, – уже засыпая, пробормотал Олаф.
Рюрик даже вскочил:
– Где?
– Он лежит на мелководье недалеко от города. Я видел, когда мы бежали.
– Видел?!
– Голова дракона торчит над водой, как живая. Я даже подумал – чудовище вылезает из реки…
Рюрик ничего не смог больше узнать: запрокинув бледное лицо, Олаф заснул – так крепко, что это было похоже на смерть.
В Невгороде они застали битву. Пылали княжеский дом и медхус дружины.
Против Вадима повернулись даже те россы, которые поддерживали его из страха за свои жизни и жизни своих семей. Люди, непривычные к страху, и те, кого он не может разрушить до конца, бывает, устают бояться. Невгородцы уже увидели, что ильменский князь принес им больше смертей, чем жестокий набег сверигов прошлой весной.
Остававшиеся с Вадимом наемники-степняки, которым он, к тому же, задолжал, решили наконец сдаться. И вынесли, держа за волосы, его голову.
Неизвестно, какими были его последние часы и минуты, когда он сидел в княжеском доме, всеми оставленный. Ждал ли он тех, кто вошел к нему с обнаженным мечом? Мертвое лицо его было мирным. Но он умер князем, как и желал.
…Олаф показал, где находятся на подворье ямы для преступников, но Рюрик и сам бы их нашел – по трупному смраду. Мертвого Ингвара подняли из ямы: нога его была совершенно черной, точно обугленной. Рюрик проводил брата в Валхаллу по обычаю викингов – они с Олафом справили по нему тризну, на которой страшно напились вместе с россами и степняками-наемниками. Ингвару понравилась бы такая тризна. Гостомысла горожане предали огню с княжескими почестями, по всем обычаям россов.
Забытая битва
Рюрик смотрел и не мог поверить своим глазам: его «дракон», высунув красный язык, действительно поднимал голову из воды совсем недалеко от берега.
Он тотчас бросился в воду и нырял, пока не осмотрел все повреждения. Умелые плотники россов быстро подлатали «дракона», и, как только он был готов, Рюрик и Олаф решили испытать драккар – пройти на нем по озеру Нево и дальше, по короткой широкой реке, до соленой воды. За ней уже лежал Рустринген. Рюрик сказал о походе Милене и увидел, как она сразу притихла, сжалась. И даже похудела за те дни, что он готовил драккар к походу, – словно что-то сушило ее изнутри.