Город казался безмолвным, словно вымер. Жители явно готовились обороняться. Было видно, что город этот – мастеровой, торговый, богатый, как и Дорестад. Но не доносилось из него обычных городских звуков – стука кузнечных молотов и плотницких топоров, ржания лошадей, говора толпы и криков торговцев. Вместо этого на четырех башнях дозорные уже били в барабаны, поднимая тревогу: уж слишком многочисленным был растянувшийся по реке флот русов. Стены вдруг ощетинились нацеленными стрелами, и с обеих сторон от крепости на берега выехала сотня-другая всадников с копьями и щитами самой разной формы и размеров. Рюрик не мог не заметить, как легко было бы драккарам подойти почти под самые стены, – подходы к городу не были защищены, как в Дорестаде.

Драккары один за другим мягко уткнулись в светлый песок – как гигантские рыбины, и оказались в пределах досягаемости стрел, но лучники на стенах чуть ослабили тетивы и выжидали. Как было условлено, дружина тоже ждала – когда с драккара конунга взлетит зажженная стрела – сигнал к высадке. Небо становилось все чернее. Явно надвигалась гроза.

Рюрик, Аскольд, Ингвар и Олаф стояли на носу рядом с головой дракона. С разинутой пастью и белыми зубами, с берега он, наверное, казался среди них «пятым». Вместе с Аскольдом и Ингваром у Рюрика было всего двенадцать хаконов, и остальные шли на других драккарах.

Донеслось бормотание грома.

– Весной здесь часто бывают грозы – сказал Аскольд.

– Аскольд, как зовут здешних богов? – спросил Рюрик.

– Здесь много богов, я не упомню всех. Но главный – Перун, бог грома и молнии.

– Кажется, это он нас встречает… – сказал Олаф.

– Мы должны показать россам и их богам, что пришли с миром, – сказал Рюрик.

– Что мешает нам взять этот город? Нас наверняка больше, чем защитников, – пожал плечами Ингвар.

– Я не стал бы этого делать, Ингвар, – усмехнулся Аскольд. – Сразу за этим городом реку преграждают пороги, миновать которые можно, только если знать путь между ними. Без местных проводников мы погубим драккары и людей.

– Аскольд прав. Если мы нападем на Алдегьюборг и осадим его, об этом разнесется слух до самого южного моря, и по всему пути нам будут устраивать засады, мы не сможем обернуться до снега. А когда замерзнут реки… Мы пришли с миром, – решил Рюрик.

С этими словами он медленно снял шлем, высоко поднял его над головой и положил на палубу. Потом поднял щит и положил рядом со шлемом. И вдруг ловко спрыгнул на берег.

По нацеленным стрелам пробежало волнение: лучники на стене снова натянули тетивы. Викинги на драккарах тоже нацелили луки. Сам воздух казался напряженным, как натянутая тетива со смертоносной стрелой.

Безоружный Рюрик, утопая сапогами в песке и скользя по влажной траве, медленно поднимался к воротам в самом центре крепостной стены.

За спиной

Гостомысл

Огрызаясь слабеющим громом, уползали посветлевшие, потерявшие силу тучи.

В городе Рюрика, Ингвара и Олафа встречала дружина россов. Были среди них и пешие, и конные. Они сидели на широкогрудых спокойных лошадях, ноги их были вдеты в тяжелые железные стремена. Повадкой и кольчугами конники походили на франков. В дружине были и другие воины, непохожие на остальных россов – с небольшими луками за спиной, в остроконечных шапках, отороченных мехом лисиц, на лошадках небольших, более подвижных и гривастых. Рюрик вспомнил Аскольдов рассказ об этих наемниках, что живут в бескрайних, как море, жарких степях с высокой травой, какие это несравненные конники, как далеко и без промаха разят их стрелы.

Войско расступалось, чтобы викинги могли пройти к большому медхусу. Вид его поразил Рюрика. Крыша у него была невиданная – круглая, словно перевернутая чаша, а на самом верху – резная башенка. Кровлю образовывали вырезанные из дерева полукружия – некоторые из них поблескивали серебром, так что вся кровля казалась высунувшимся из морской пучины боком огромной рыбины в чешуе.

Над входом он увидел огромные лики росских богов – они были сделаны так искусно, словно в любую минуту могли ожить.

Из медхуса вышел высокий седовласый воин в доброй кольчуге, тоже без шлема, но опоясанный мечом, и пошел Рюрику навстречу молодой, пружинистой походкой.