– А, вот и мой сынок Убба!
Убба, по прозванию Бескостный, имел тело взрослого мужчины, а ноги и все, что ниже пояса, – годовалого ребенка. Его всюду носили двое молчаливых близнецов-гигантов. Они испытывали перед Уббой суеверный ужас. На урода часто нападали приступы бешенства, и тогда он немилосердно избивал их. Близнецы были покрыты синяками и ранами, но терпеливо все сносили. Они не возражали бы, наверное, даже если бы он их убил. Убба был умен и зол. Другие братья, и даже отец Рагнар побаивались его, втайне полагая, что тот обладает сверхъестественной силой. Лицом он был даже красив, но его сильно портили очень темные, почти черные губы с мокнущими заедами в углах. Он мог предсказывать бурю, умел толковать сны и непревзойденно играл в тафл.
Убба открыл рот, и все замерли: у него не только нижняя часть тела была годовалого ребенка, но и голос – неожиданно пронзительный и высокий.
– Кто здесь умеет играть в тафл? – спросил «ребенок», и от этого вопроса у многих побежали мурашки.
Все молчали.
– Я спрашиваю: кто умеет играть в тафл?
– Вот этот умеет, – раздался голос. – Сам сказал, когда мы его схватили.
Константин посмотрел в ту сторону и увидел Ходорика со связанными руками.
– Подойди. Ты один такой здесь, кто умеет играть в тафл? Откуда ты?
– Из Хедеби.
– Хорошо, земляк. Развяжите его. Если выиграешь ты – спасешь голову своего короля. Ведь Рагнар все равно может отрубить ее, даже если принесут серебро. Никто не знает. Но если ты выиграешь, король будет жить – мое слово. Если же выиграю я – сам сделаю из него «кровавого орла» во славу Одина.
Убба не мог принимать участие в боях, как другие, и иногда холодел при тайной мысли, что может не попасть в Валхаллу.
– А видел ли ты, король, как делают «кровавого орла» во славу Одина? – прозвучал уже голос Рагнара.
Рагнар подошел к свите Карла, словно высматривая добычу. И вдруг схватил пожилого Нитарда, молниеносно повалил его на помост вниз лицом, потом сорвал одежду, отсек с обеих сторон ребра от позвоночника, вывернул их и, вытянув алые легкие, расправил их на спине несчастного. Женщины завизжали. А Рагнар опустился на колено и поднял окровавленную ладонь к небу, посвящая жертву Одину. Все произошло так быстро, что никто не успел ничего понять. Рагнар поднялся и обвел взглядом людей на помосте.
– Да, о бабах-то я и забыл, – задумчиво сказал он. – Баб – на драккары! Стервы гладкие. И нам в пути веселее, и в Хедеби за них хорошо заплатят.
Несколько мужчин безоружными вступили в отчаянную схватку за своих женщин. Их тут же порубили в куски. Обезумевших, воющих женщин уволокли. Среди них были и девочки не более десяти лет. Мальчики прижимались к отцам.
А аббат был еще жив. И видно было, как в его грудной клетке шевелится что-то. Сердце еще билось. Нитард багровел и умирал от удушья несколько минут, которые всем показались вечностью.
– Рагнар, ты закончил? Принесите тафл, – пропищал Убба.
Тут в ворота въехала телега, груженная серебряными канделябрами, посудой, монетами, окладами библий и распятиями.
И тогда Константин, дрожащий и заплаканный, в мокрой, вонючей рясе, встал на помосте.
– Я не буду писать для тебя, Рагнар, – сказал он, сотрясаясь всем телом, но твердо. – У меня нет больше страха. Тебя – породил ад.
Он схватил с чаши весов распятие и прижал к груди. Викинги одобрительно переглянулись. Рагнар пожал плечами:
– Ну что ж, ты мне понравился с самого начала. Но бесполезно оставлять тебя жить, ибо сыновей у тебя, монаха, никогда не будет, и смелость свою ты передать не сможешь.
Короткий взмах его меча закончил земные дни брата Константина.
Привезенное серебро методично взвесили: оказалось чуть больше половины того, что требовал Рагнар.
Убба начал звереть: он никак не мог начать игру. Близнецы втянули головы в плечи.
Наконец принесли тафл – доску, разделенную на клетки, с белыми и черными фигурами. Все знали: выиграть черными труднее, чем белыми. Черные стоят в центре поля. Окруженные, малочисленные, они должны отбивать нападение белых фигур. И король – всегда среди слабых, черных фигур в доброй северной игре тафл! Белые фигуры стоят с четырех сторон по периметру доски, они всегда начинают игру. Уверенный в себе Убба решил играть черными.
Ходорик взялся за фигуру…
Викинги обступили игроков, но опасались подавать какие-либо советы – Убба уже нескольких отправил за это в Валхаллу. Чего не знал Убба, так это того, что Ходорик с детства умел заработать себе в Хедеби на приличный обед, играя по медхусам. Иногда проигравшие шельмовали его, говоря, что он, как фокусник, незаметно переставлял фигуры в свою пользу, но никто никогда не поймал его за руку и не мог ничего доказать, так что приходилось им выкладывать денежки. Теперь ставка была поболее приличного обеда с выпивкой.
Карл Лысый самым страшным унижением своей жизни считал то, что когда-то усомнились в его законнорожденности. Теперь он понял, что значит быть совершенно втоптанным в грязь, когда твоя королевская голова – на кону игроков, словно пьяная девка из трактира. Он и его свита уже более трех часов стояли на холоде и с ног валились от усталости. И тогда король осмелился и сел на залитый кровью помост, неподалеку от того, что осталось от мудрейшего Нитарда. Остальные пленники тоже стали садиться. Викинги начали поднимать их плетками. Карл схватил занесенную над ним плеть, вырвал ее и бросил на землю. Рагнар сделал знак, чтобы короля оставили в покое, и продолжал наблюдать за игрой. Карл не видел, что происходило там, на доске, скрытой от него мощными спинами, но там сейчас решалась его жизнь. И всякий раз, когда он слышал счастливый «детский» смех Уббы, берущего очередную фигуру, у него холодело сердце.