Но была еще и третья кавалькада – совершенно неприметная. Да и не кавалькада даже, а так, караван мулов, с которым шли запыленные купчишки в невзрачных шерстяных плащах.
Их остановили на границе Кастильи люди короля Энрике, но пропустили торговцев дальше, куда они и направлялись – на осеннюю овечью ярмарку в Вальядолид. Однако «копья» Энрике не заметили одной интересной особенности – между большим и указательным пальцами правой руки у каждого из купчишек были характерные мозоли, какие бывают только от многолетнего знакомства с рукояткой меча.
12 октября 1469 года, в полночь, Изабелла, дрожа от перевозбуждения и бессонной ночи накануне, сидела в огромном зале замка Виверо и смотрела на проем двери, в который мог в любую минуту войти Фердинанд. На Изабелле было простое дорожное платье – ей пришлось оставить свои лучшие наряды, чтобы у шпионов Энрике не возникло подозрений. Однако пламя многочисленных факелов на стенах изломанно отражалось в темно-кровавых рубинах на ее слепящей белизной коже.
Изабелла дотрагивалась до камней на груди, и ей казалось, что они дают ей силу. Может, с этого дня и началась ее любовь к драгоценностям. Это же пламя, хоть и более приглушенно, отражалось на латах стоявших позади нее грандов – герцога де Медины-Сидонии, графов Тендилло и де Толедо. И даже архиепископ Мендоса был сейчас здесь в своей пурпурной мантии, был и ее новый духовник Талавера – в неизменной грубой коричневой рясе францисканца. Все они сейчас были мятежниками. Если план не удастся, всех их ждет плаха.
Стоявший рядом с ней Каррильо вполголоса сказал, что Фердинанд – принц вассального королевства, а для вассала существует определенный этикет, и, когда он войдет, ему следует… Она не слушала. Она смотрела на темный дверной проем. Наконец она услышала близкий топот копыт, голоса и приближающийся звон шпор о каменные плиты пола…
13 октября король Энрике узнал о «предательстве» Изабеллы и ее обмане. 14 октября его жена королева Хуана, опустошив до этого несколько бокалов крепкого молодого вина, визжала ему в лицо, что он не только импотент, но и идиот – не говорила ли она ему, что нельзя доверять этой змее, притворяющейся праведницей и овечкой?! Она кричала, чтобы он немедленно выслал в Вальядолид тысячу копий, чтобы наказать мятежников и привести подлую сучку обратно в Сеговию. В цепях!
Энрике не обращал на ее визг никакого внимания.
Возможно, еще накануне он и хотел послать войско в Вальядолид. Но теперь – не спешил. Дело в том, что еще вечером 13-го у него произошла очень интересная беседа с папским нунцием Антонио Виверисом, только что прибывшим из Рима. Сластолюбивый Виверис пришел в восторг от гостеприимства при дворе Энрике – от танцев большеглазых мальчиков, от молодого вина, от вызывавших желания сладковатых курений. И, наклонившись к Энрике, пьяно прошептал о страшной тайне: о том, что булла папы Пия с разрешением на брак Фердинанда и Изабеллы – подделка, устроенная отцом Фердинанда, королем Арагонским, за большую мзду. И что автор подделки – он сам, нунций Антонио Виверис.
Сказал это и тут же испугался – что проговорился спьяну и под влиянием сладких курений. Но у Энрике появился интересный план. Послать войско – не поздно никогда. Пусть птенчики погуляют пока на своей незаконной свадьбе. А нунций завтра же, как протрезвеет, отправится в Вальядолид. В качестве легата папы Пия II он должен будет лично зачитать буллу во время церемонии, чтобы ни у кого – никаких подозрений. А потом… А потом! Король Энрике даже засмеялся: это был отличный план!
Изабелле повезло: Фердинанд оказался прекрасным любовником, то есть думал не только о своем удовольствии. Сначала показал ей, что такое настоящий экстаз, и только потом избавил ее от девства. Недаром прошли уроки любви, преподанные мальчишке на бивуаках всеми этими грудастыми barraganas [172] . И, впервые увидев эту девушку в зале замка Виверо – хоть и на год старше его, но с явно нецелованными губами и дрожащими тонкими пальчиками, он решил, что, несмотря на разницу в значимости их королевств, королем в их браке будет он. Вот чего он совсем не ожидал, так это того, что нецелованная бледненькая девственница окажется такой потрясающе способной ученицей, и после первых же уроков уже и ему будет чему поучиться. Да, в любви – познанию нет предела. Ее самозабвенность в постели, ее одержимость – словно она готова не колеблясь принять смерть теперь же, ее страсть – словно сейчас и есть та самая, последняя ночь… Все это оставляло далеко позади по-крестьянски будничных в любви бивуачных подруг.
Через неделю Каррильо получил от Энрике письмо, в котором король выражал искреннюю надежду, что новобрачные будут теперь гореть в аду. И без обиняков объяснял, почему. Епископ не решался показать Изабелле или Фердинанду послание Энрике, пока не пришло еще одно послание из Рима – Фердинанду, от самого папы. Ужас обуял Фердинанда при одной мысли о неизбежных теперь муках ада. Их брак был – недействителен! Да что там «недействителен»! Он греховен в самой последней и тяжкой степени! За этим вполне могло последовать отлучение от Церкви.