Мятежные бароны со своей стороны считали, что для укрепления их позиций Изабеллу нужно выдать за одного из их лидеров, магистра ордена Калатравы – Гирона. И они обещали королю, что, если принцесса Изабелла выйдет за Гирона, они, так и быть, начнут с Энрике мирные переговоры. По законам Кастильи ее не могли принудить к браку, но в реальности Изабелла была не более чем маленькой зеленой оливкой между неумолимыми гранитными жерновами политического масличного жома.
Увидев обоих претендентов, она пришла в отчаяние. Оба оправдали ее самые худшие опасения: тщеславны, напыщенны, похотливы. И стары.
Король Португалии, вдовец, был более чем вдвое старше ее. Во время встречи в Гибралтаре, куда специально для этого повез ее Энрике, король не сводил глаз с ее груди, ел, чавкая, как целая стая собак, говорил с набитым ртом, облизывал жирные пальцы и бесцеремонно игнорировал ее титул, обращаясь к ней «дитя мое». Гирон, великий магистр ордена Калатравы, которому тоже было уже за сорок, славился приступами дикого гнева, во время одного из которых, ходили слухи, убил свою жену. У обоих имелось множество детей, многие из которых были к тому же старше потенциальной мачехи.
После встречи с Гироном всегда сдержанная Изабелла рыдала так, что у верной Беатрисы де Сильва сердце кровью обливалось, и она пообещала своей любимице: «Ни Бог, ни я не дадим этому случиться». Ничего не сказав Изабелле, она решилась на нечто совершенно не в своем характере – добыть нож с отравленным лезвием, чтоб уж наверняка, и, если никак иначе нельзя будет предотвратить этот брак, зарезать жениха во время свадьбы. Однако португальский король присылать рыцарей в поддержку Энрике не спешил, и тот, загнанный в политический угол, вынужден был пойти на компромисс с мятежными грандами. Он согласился выдать Изабеллу за Гирона.
Свадьба должна была состояться в Мадриде всего через сорок дней. Приготовления шли уже полным ходом. В лесу Эль-Пардо постоянно звучали выстрелы – егеря добывали оленей и кабанов к королевскому свадебному столу.
Жених выехал из Альмарго в Мадрид, сопровождаемый тремя тысячами рыцарей своего ордена. Все вроде бы шло неплохо. До Мадрида оставались сутки пути, и в полдень кавалькада остановилась в небольшой крепости Хаен – подкрепиться. Когда заскрипели цепи опускаемого деревянного моста, небо потемнело от огромного количества аистов. Они летели в направлении Мадрида. Рыцари задирали головы и спрашивали у случившихся рядом местных жителей о природе такого странного феномена.
Местные суеверно крестились и говорили, что за весь век ничего подобного не упомнят, а иные еще и бормотали: «Быть беде».
Обед, однако, оказался более чем приличным. И той же ночью Гирон почувствовал боль в горле. Началась лихорадка. К невесте он так и не доехал. Не судьба. Его убил неожиданный абсцесс горла. Умирал он мучительно, трясясь в лихорадке, и все кричал: «Боже, дай мне еще хоть три дня! Не убивай меня сейчас, пока я еще не достиг могущества и власти!» Но Бог его не слушал. Он слушал Изабеллу.
После таинственной смерти Гирона Изабеллу суеверно оставили в покое на целых два года, и они с братом опять вернулись в крепость Аревало. Здесь по мавританским галереям дворца по-прежнему медленно бродила, разговаривая с собой, мать. Она так их и не узнала. Брат и сестра стали, по сути, пленниками, заложниками своего высокого происхождения, пешками в кровавой «партии», разыгрывавшейся на кастильских нагорьях. Их сразу окружили шпионами, обо всех их передвижениях сразу узнавали и Энрике, и бароны. По Кастилье по-прежнему катилась гражданская война. Верх одерживали то Энрике, то гранды. Епископ Каррильо, герцог де Медина-Сидония, кардинал Мендоса, кабальеро Гарсилассо де ла Вега привлекли под знамя будущего короля Альфонсо огромные силы. Они шли ва-банк, в случае поражения полетели бы их головы. Правда, в последнее время становилось все более очевидным, что «кастильский канат» перетянут в итоге именно они. И все же ситуация снова изменилась: короля Энрике неожиданно поддержал могущественный город Толедо, и силы опять уравнялись.
* * *
Альфонсо и Изабелла заканчивали ужин в огромной пустой трапезной крепости Аревало. Изабелла сидела спиной к окнам, Альфонсо – напротив. Обычно они ужинали с Беатрисой, но ей сегодня нездоровилось. Слуг брат и сестра отпустили и продолжали сидеть в огромном каменном зале, под нависшим, как своды пещеры, потолком.
Все так же, как и много лет назад, шумела река. Узкие проемы незастекленных окон наполнились темнотой, но факелов на стенах не зажигали. На краю массивного дубового стола, за которым во времена отца, короля Хуана, могло усесться больше ста человек, горело только две свечи. Изабелле подумалось, что только две эти слабые свечи отделяют их от темноты и защищают от нее. И их огромные тени на стенах – это неправда, а правда в том, что они с братом слабы, малы и совершенно одни. И неизвестно, чем все это кончится, эта война…
Изабелла смотрела на брата и думала, что он становится все красивее и все больше походит на мать. Перед сном им предстояла обычная молитва в маленькой крепостной часовне. Но было душно, и спать совсем не хотелось.