– Больше всего его величество султан Египта предостерегает от насильственных обращений. Но волнует его и другое. Кастильская армия уничтожила вокруг Гранады девяносто четыре деревни, выжжены все поля, пастбища и оливковые рощи. В Гранаду бегут мусульмане из других разоренных Кастильей городов. Население Гранады увеличилось втрое. В городе уже начались голод и болезни. Султан обеспокоен этим…
– Мы понимаем беспокойство султана Египта, – ответил Фердинанд. – Мы тоже обеспокоены судьбой наших будущих подданных. Но война есть война. Чем скорее Гранада сдастся, тем меньше будет… неудобств для ее жителей.
– А каково сейчас здоровье его величества султана? – переменила тему Изабелла. – Мы слышали о его недавнем злополучном падении с лошади…
Послы оказались в явном замешательстве: Изабелла, похоже, знала больше, чем они, покинувшие Каир всего три недели назад.
Они с удивленным почтением склонили головы, что можно было понять как угодно. Она – поняла правильно. И, вполне довольная произведенным эффектом, продолжала:
– Мы с королем Арагона, так же как и весь мир, наслышаны о великих победах Каит-бея над османами в Киликийской Армении, а также о том, как успешно султан применил тактику tala в Адане. Против своих же единоверцев, не правда ли? Несомненно, великодушное сердце его величества страдало, но он знал: жестокость на войне порой неизбежна и необходима…
Послы молчали. Мамелюк Каит-бей и могущественный турецкий султан Байязид II были кровными врагами. Брат Байязида однажды неожиданно умер на пиру у Каит-бея, и турецкий султан, уверенный в том, что брата отравили, постоянно покушался на границы Египетского султаната, в который входил и Иерусалим.
– Мы непременно ответим султану Каит-бею на его письмо самым удовлетворительным образом, – заключила королева. – Передайте его величеству, что это война – не против магометан. Это война – с теми, кто поднял оружие против своих законных правителей.
Она говорила так убежденно, что послы чуть было не поверили ей.
– Поэтому мы надеемся на продолжение того покровительства, которое султан великодушно оказывает христианским паломникам в Иерусалиме… – завершил Фердинанд.
Это был неписаный закон их приемов – последнее слово всегда оставалось за королем.
Послов проводили, и Изабелла сидела теперь за столом напротив Фердинанда. Она не спешила сегодня покидать шатер мужа. Как обычно в военном лагере, у них были разные шатры. Это и понятно: к королю постоянно шли его командующие с разными вопросами, он часто созывал военные советы. Отдельные шатры были удобнее, так ничто не отвлекало Фердинанда от главного дела – войны.
– Изабелла… – раздраженно начал король. – Я бы желал, чтобы впредь вы не вмешивались в мой разговор с иностранными послами, когда речь заходит о военных вопросах. И что это за маскарад? К чему эти латы?
– Но, Фернандо, послы прибыли неожиданно. И вам известно, что мой гардероб совершенно уничтожен вчерашним пожаром. – Королева улыбнулась, и улыбка проявила морщинки у ее губ. – Это всё, что у меня осталось. Гранадская нищенка-гитана имеет больше одежды, чем есть теперь у меня. И наша дочь Хуана в том же положении и до сих пор рыдает. Заснет, проснется, вспомнит, что сгорели все ее наряды, и рыдает опять. – Королева улыбнулась.
Речь шла об их двенадцатилетней дочери, принцессе Хуане, которой теперь, после замужества ее старшей сестры, принцессы Исабель, по протоколу приходилось следовать за матерью всюду, даже в осадный лагерь кастильцев на гранадской равнине.
Исабель, любимица матери, прошлой осенью вышла за наследного принца Португалии Альфонсо – милого, благородного Альфонсо, который моментально влюбился в юную жену, и чувство было абсолютно взаимным.
Двор Кастильи и Арагона не имел какой-то одной столицы, и королевская семья от нескольких месяцев до нескольких лет проводила в разных городах своего королевства. Любимыми городами у Изабеллы и Фердинанда были Севилья и Вальядолид. Многое было связано с этими городами в их жизни. А будущая столица страны Мадрид был тогда всего лишь небольшим городом с мавританской цитаделью на высоком берегу мутного Манзанареса.
Хуана была взрывной, дерзкой, подверженной резким перепадам настроения – полной противоположностью рассудительной и спокойной старшей дочери Исабели. Это очень волновало королеву, и она со страхом узнавала иногда в поведении Хуаны свою мать – тогда, в страшном замке Аревало…
Король укоризненно посмотрел на жену:
– Очень жаль. Вам следовало воспитать дочь менее суетной. Так, чтобы она больше молилась Господу о нашей победе над маврами и меньше плакала о потерянных нарядах.
Королева промолчала, и в ее молчании почувствовалось сдерживаемое раздражение. Но король продолжил:
– И очень прошу вас не называть меня перед иностранными послами королем Арагона, а именовать полным титулом – королем Кастильи и Арагона. Я уже когда-то даже писал вам об этом.
– Хорошо, Фернандо. Прости. – Она обошла стол, стала рядом с ним, дотронулась до плеча: – Помоги мне снять эти латы…
Они переходили на «ты» только в интимные моменты. Шла война, и все здесь, в осадном лагере, было по-иному, и они были менее окружены придворными, более свободны от условностей.