А Хан всех ханов давно и прекрасно знал, кто они все – и эти братья Поло, и монахи-миссионеры (как и генуэзцы, и другие европейцы, подвизавшиеся при его дворе), и чьи приказы они исполняют: все послания их перехватывались и уничтожались. И Инквизиция давно считала их сгинувшими. Единственный миссионер, ехавший в Пекин на встречу с братьями Поло, был перехвачен еще при въезде в город и тут же убит, и братья так об этом и не узнали.

Хан явно получал удовольствие от этой игры с Инквизицией, которая его так недооценивала. И вел себя, словно кот, что играет с пойманной мышью перед тем, как ее съесть. Но, странное дело, со временем Хубилай действительно привязался к троим венецианцам. Они не льстили ему беззастенчиво и примитивно, как все остальные, они были толковы, деятельны, разумны, они развлекали его рассказами о далеких землях. А главное – они имели мужество говорить ему правду тогда, когда другие языки от страха проглатывали. Он дал братьям жен, дома, коней. И просто решил не отпускать обратно.

А вот у генуэзцев при ханском дворе что-то не заладилось, и, возможно, не без влияния венецианцев Поло! Генуэзцы часто лезли не в свои дела, да и шпионили грубо, и Хубилай вскоре отправил их восвояси. Да, говорили, что дорогой с ними все-таки что-то приключилось, и до Генуи ни один, кажется, живым не добрался…

Но к 1291 году политическая ситуация изменилась. Хан состарился, и ему все труднее было удерживать Китай в повиновении. И подданные все больше походили на шакалов вокруг умирающего льва – по мере того как он слабел, они подбирались ближе и ближе. И «советники» Поло, конечно, начали нервничать. «Великий хан так высоко ценил их службу, осыпал столькими милостями и так приблизил к себе, что другие загорелись завистью» – так говорится об этом времени в книге Марко.

Хан прекрасно понимал, что без него венецианцам грозит расправа. Он решил, пока жив, позаботиться о любимой дочери Кокачин, а заодно спасти и своих венецианцев. Хан заочно выдал дочь замуж за Иль-хана Аргуна, повелителя Персии (жених и невеста никогда не встречались). К жениху ее должна была сопровождать целая свита, в нее хан и включил венецианцев. Жен и имущество европейцы, конечно же, оставляли в Пекине: все должны были видеть, что, выполнив миссию передачи невесты, они немедленно вернутся. Но хан позвал их перед самым отъездом и снабдил приветственными письмами ко всем христианским правителям. И Марко все понял.

Хан сказал, чтобы венецианцы взяли ханские золотые таблички – «пайцзы» – «Силами Вечного Неба…». Они и так всегда были с ними, во всех их странствиях. Не знал хан, что самое ценное из своего имущества они уже продали, и на эти деньги, по доброму обычаю семьи Поло, купили алмазы, изумруды, сапфиры и жемчуг.

Хан решил, что безопаснее будет отправиться морем. И вот снаряжается большая экспедиция из тринадцати кораблей с охраной, «фрейлинами» невесты, приданым, гардеробом, провизией и всем необходимым.

И начинается это ужасное путешествие…

Опасная связь

До Суматры, спустя три месяца после отплытия, добрался только один корабль, на котором уцелела лишь половина команды. А впереди лежали Бенгальский залив, Индийский океан. На Суматре они узнали, что Хубилай умер.

Покинув остров, они попали в жесточайший шторм. Когда буря наконец стихла, обессиленная команда уже теряла сознание. Показавшееся солнце палило немилосердно, и вскоре люди покрылись ожогами и язвами. Над зеркальной водой в знойной тишине, сплетаясь со скрипом снастей, разносились лишь стоны, мольбы и проклятия. Каждый день океан принимал по нескольку мертвых тел. Что поражало Марко, так это стойкость, с которой переносила тяготы пути изнеженная девчонка – дочь хана.

Наконец влажной, обволакивающей прохладой опустились сумерки, и прокричал на закате единственный уцелевший петух. Он да десяток кур – все, что осталось, прочая живность давно была съедена либо смыта волнами.

Только теперь Марко перестала трясти изнуряющая лихорадка. Но, как только начала отпускать болезнь, ему опять явилось наваждение, в тысячный раз уже повторявшееся за время пути: посреди его низкой каюты перед ним стоит принцесса. И ни тени смущения в ее решительных рысьих глазах – только любовь и обреченность. Он что-то говорит ей… Курится опиум на столе, призрак приближается… Он даже видит, как блестят от ароматического масла ее маленькие высокие груди…

Марко протягивает руку, пальцы касаются живой кожи – он отдергивает руку, словно обжегшись. И у него захватывает дух: ведь призраки – не отбрасывают тени, а женская тень на потолке в неверном свете коптящей лампы – вот она! Это – опаснее самого дикого шторма. Дочь Хубилая, невеста могущественного персидского хана. Если дойдет до Аргуна… Он явственно увидел, как с него живьем, сделав аккуратный круговой надрез над бровями, сдирают кожу.

Да, ему как-то довелось быть свидетелем подобного. Но это – если выпадет дожить. Впереди же при любом раскладе – только смерть. Корабль пахнет, как свежевыструганный гроб. А перед ним – только протяни руку – исхудавшая, но прекрасная девочка-рысь, о которой он мечтал почти вечность! Она стоит неподвижно, но пламя лампы заставляет ее тень метаться по потолку… Потом лампа гаснет…