Первая остановка была в Акре, где братья снова встретились с епископом Теобальдо и провели в беседах с ним несколько вечеров, без свидетелей. Марко в это время бродил по пыльному, полному бродячих собак городу. А через день – они отплыли в Киликийскую Армению. Путь был долог, и уже там, в порту Айас, им сообщили потрясающую новость: новым папой римским стал не кто иной, как их старый друг Теобальдо Висконти! И зовут его теперь Григорий X. Вот таким скромником оказался епископ…

Китай

По непререкаемому обычаю, путешественники пали перед ханом всех ханов ниц. Лежали долго.

Наконец Хубилай приказал им подняться. И Марко понравился ему с первых минут: он подарил хану отличную действующую модель мангонеллы – осадной катапульты, которую смастерил от нечего делать в дороге. Мангонеллу зарядили кусочком полированной яшмы, и камешек, ударив о стену, рикошетом отскочил к ханскому сапогу. Хубилай расхохотался. Он обожал всякие механические приспособления и изобретателей. Ко всеобщему изумлению, он хлопнул Марко по спине и спросил: «Коней любишь?» Марко только на пути сюда научился держаться в седле, но с готовностью ответил, что любит. «Будет толк!» – заключил хан. Повелитель необозримой империи явно выказывал благорасположенность.

Никколо склонился в низком поклоне. А монахи жались в сторонке, и хан уже рассматривал их с явным любопытством.

…

Позже Марко Поло будет строить настоящие, гигантские мангонеллы, с помощью которых станет покорять для хана китайские города.

Монахи проживут в Пекине более десяти лет. Обращенных ими будет немного, но в их миссии Поло смогут слушать слово Божие на латыни, исповедоваться и причащаться, как подобает добрым католикам. А вот надежды Инквизиции на этих монахов как на запасной источник сведений не оправдаются. В итоге жестокая лихорадка унесет сначала одного – брата Франческо, а потом и другого – брата Лоренцо…

Двадцать лет бросала Марко ханская служба по гигантской империи Хубилая – от Крыма до Янцзы, от полярной России [136] до Мадагаскара. Двадцать лет тряски на собачьих упряжках, на раскачивающихся горбах грациозно-уродливых верблюдов, на широких спинах коренастых монгольских лошадей с непокорными гривами, на утлых, связанных кокосовыми канатами лодчонках, на пахнущих ветром, солью и солнцем скрипучих палубах галер. Ночевки на зимовьях, под пальмами, во дворцах с раздвижными стенами из рисовой бумаги, в палатках кочевников под яркими степными звездами – совсем такими же, как те, что отражаются в канале под окном далекого, давно забытого города… И порой совсем было ему непонятно, есть ли в его странствиях какой-то смысл и какая-то цель, делает ли он все это как верный слуга хана или потому, что только в дороге и бывает счастлив, что это уже у него в крови и иначе он – уже не может.

Действительно ли побывал Марко Поло во всех описанных им странах? Неизвестно. Многие концы в его повествованиях не связываются. Наместником китайской провинции Янчжоу он точно не был – вопреки всем его утверждениям. Практики свивания ног женщин тоже не заметил. Это, конечно, может объясняться тем, что у мужчины-иностранца были ограниченные возможности непосредственных встреч с китаянками. Однако в своей книге Марко Поло со знанием дела распространяется, например, о практике проверки девственности китайских невест, а уж на подобную «церемонию» его вряд ли пригласили бы. Про чай – не написал и его не привез. Хотя, может быть, просто не понравился ему этот напиток?

И книга у него получится странная, все в ней причудливо перемешается: исторические сведения, рассказы о битвах, анекдоты, случаи из жизни, дневниковые записи, описания мифических животных, обрядов, традиций и сексуальных обычаев… Повествование о зловещих голосах дневных призраков пустыни, сбивающих путника с пути, и тут же – списки товаров, которые можно поставлять из какого-то района и привозить в него, советы, что следует и чего не следует путешественнику употреблять в пищу, где найти надежных проводников и носильщиков… Порой кажется, что писали ее два разных человека – купец и поэт. Но так оно и было, и мы расскажем об этом дальше. Вспоминал ли Марко родной город? Тосковал ли по нему? Об этом в книге нет ни слова. Даже описывая китайский Кинсай («целый город лежит на воде и окружен ею со всех сторон, так что люди ходят из одного конца в другой по мостам» [137] ), он не упомянул город своего детства. И только рука переписчика – по-видимому, венецианца – ставит пометку на полях: «как в Венеции».

Двадцать лет оставались братья Поло и Марко на службе у Хубилая. Двадцать лет не отпускал он их. Братья просили разрешения уехать несколько раз, но хан каждый раз отказывал. Так что его заложником Марко посчастливилось не стать. Может, заложниками были все трое? Однако в книге нет свидетельств о том, что они чувствовали себя в плену, что стремились бежать. А возможностей ведь было сколько угодно. Может быть, они сознавали безрассудность любой такой попытки. Или настолько уже привыкли жить на Востоке, что не видели особого смысла в возвращении. И если братьев связывали с Венецией хотя бы оставленные склады, дома и жены, то Марко с шестнадцати лет знал только Восток и наверняка уже мыслил и вел себя иначе, чем это было принято в Венеции.