— Оно исполняется… — бормотал он. — Мое пророчество исполняется… хорошо иметь уверенность, но несравненно лучше — иметь подтверждение… значит, я не ошибся, это не шутки Насмешницы…
— Какое пророчество? Я никогда о нем не слышал.
— Конечно, не слышал. Они скрыли его, я знаю. — Он остановился перед Илданом. — Пророчество о четырех барсах, я составил его при деде нынешнего правителя — кстати, как его зовут?
— Тубал.
— И это сходится! — Чувство, светившееся в глазах мага, еще не было безумием, но на одержимость, бесспорно, тянуло. — Событие совершилось, его уже не отменишь, значит, я могу рассказать тебе о пророчестве. Там говорилось, что когда священная реликвия покинет свою обитель, наступит время бегущего барса, который пожрет остальных, если мертвый орел не расправит крылья. Ты, конечно, понимаешь, что барсы — это гербы четырех триморских государств.
— Дахат мечтает создать империю? Я бы не удивился этому. Но вы предсказываете ему успех?
— Будущее никогда не бывает однозначным. Есть варианты, кроме того, остается место случайностям. Варианты я могу видеть в своем котле, случайности мне недоступны. Но, скажу тебе, в большинстве своем люди очень предсказуемы, поэтому в таком деле, как пророчество, случайностями можно смело пренебречь.
— Не так уж много вариантов у такого пророчества — оно может либо сбыться, либо не сбыться, — трезво заметил Илдан.
— Да! Главное — предсказать условие, которое делит будущее на варианты. Я назвал его. Я даже сказал им, что мертвого орла оживит человек без тени.
— Так вот почему в Ширане объявили его розыск! Но разве человек без тени существует?
— И не один. Вопрос в том, поймет ли он свое предназначение, и правильно ли поймет.
— Вы знаете, кто это?
— Нет, мое зеркало судеб каждый раз показывает разных людей. Я не знаю, кто из них окажется этим человеком в вашей реальности.
— Это пророчество как?то связано с пропажей приза?
— Отчасти. Я даже могу сказать, что возвращение приза в храм будет означать поражение бегущего барса.
— Вы знаете, куда девался приз?
— Мне нельзя это раскрывать. — Безумный Маг отступил от Илдана, словно опасаясь проговориться. — Может получиться так, что раскрыв тебе что?нибудь, я загляну в котел и увижу там такое, что мне придется убить тебя. Но после этого я могу увидеть в котле что?то еще худшее, поэтому лучше сразу не рисковать. Когда речь заходит о делах исторической важности, каждое мое слово может сильно повлиять на будущее, и не обязательно в лучшую сторону. Именно поэтому текст пророчества и выглядит таким туманным — чтобы не было точного знания сроков и участников событий.
— Какой тогда смысл заглядывать в будущее, если этим никак не воспользуешься?
— Смысл? — усмехнулся маг. — Я знаю, как вы меня прозываете, и мне нравится это прозвище. Это умники во всем ищут смысл. Я всю жизнь молился только Насмешнице, а ей плевать на смысл. Я смотрю в зеркало судеб без всякого смысла, просто потому, что все остальное мне скучно. Я закрылся здесь, потому что мне надоели эти ушлые умники, которые во всем ищут смысл и из всего пытаются вытащить пользу. Мелкие людишки — они никогда не слышали голос ледяной арфы гангаридов, им никогда не понять, что человек должен быть большим. Здесь, в башне, ты не найдешь смысла — уходи и ищи его за порогом, если еще не устал искать.
Маг кивнул на дверь. Илдан справедливо истолковал его жест как предложение удалиться и пошел к выходу. У лестницы он оглянулся, не зная, что сказать — «до свидания» или «прощайте». И то, и другое выглядело глупым и неуместным, поэтому Илдан вышел от Безумного Мага, не сказав ни слова.
IX
Судно разворачивалось носом к волне. От порыва ветра оно резко завалилось набок, и перехлестнувшая через палубу волна сбросила Гэтана в воду. Вынырнув и отдышавшись, он увидел, что корабль уже далеко, и его относило все дальше и дальше. Плыть вдогонку было бессмысленно, поэтому Гэтан сбросил башмаки и куртку и поплыл по направлению к берегу.
Вынырнув и отдышавшись, он увидел, что корабль уже далеко, и его относило все дальше и дальше. Плыть вдогонку было бессмысленно, поэтому Гэтан сбросил башмаки и куртку и поплыл по направлению к берегу. Штаны и рубашку он решил скинуть только в крайнем случае — ему не улыбалась мысль остаться нагишом на пустынном саристанском берегу.
Гэтану еще не приходилось плавать по морю в бурю. Но прежде он нередко купался на большой волне, поэтому сейчас он благополучно достиг берега. Вздыбившаяся волна выплеснула его на сушу, там он поспешно откатился подальше, пока не пришла следующая, и пополз вверх по крутой и короткой прибрежной полосе. Дальше начинался обрывистый подъем, волны колотили в него, подмывая кручу. При каждой набегающей волне Гэтан накрепко вцеплялся в камни и задерживал дыхание, дожидаясь, пока она схлынет. Труднее всего оказалось взобраться по мокрым скалам на обрыв, но он справился и с этим. Наверху он отыскал ложбинку, в которой укрылся от ветра, и стал пережидать бурю.
К вечеру ветер стих, хотя волнение на море было еще сильным. Гэтан до заката всматривался в горизонт, надеясь увидеть корабль. Устав сидеть, он свернулся в ложбинке в комок и уснул.