— Лежащий барс — герб Кригии, а стерегущий барс — герб Лимерии, — закончила за него Касильда. — У меня хорошая память, отец. В пророчестве есть и такие слова — «…если не появится человек без тени…» Он появится, отец.
— Там не сказано — «он появится», там сказано — «если он появится», — подчеркнул Тубал. — Мы сто лет хранили пророчество в тайне, чтобы о нем не прослышали в Хар?Наире, но все?таки не предотвратили его. Мне известно, какие войска Дахат разместил в Кай?Кеноре для подкрепления своего сватовства. Он хочет править в Саристане любой ценой — или женитьбой, или войной. Если ты ему откажешь, Хар?Наир начнет войну, в которой нам не победить. Лимерия давно не поддерживает нас, Кригия прислушивается к ней. У них тесные родственные связи. Ну, а дальше… «…бегущий барс пожрет и остальных, одного за другим…»
— «…если мертвый орел не расправит крылья…» — вновь закончила фразу Касильда. — Если я выйду замуж за Дахата, мы отдадим ему Саристан без войны. Уж лучше война, отец.
— Ты еще глупа, дочь. Реки крови, разоренные земли… Я столько лет заботился о процветании своей земли!
— Лучше бы ты заботился об ее военной силе! Тогда нам не пришлось бы унижаться перед Дахатом!
— Поздно об этом говорить, дочь. У тебя есть четыре дня на раздумье, хотя я не знаю, что тут можно надумать. Будь ласкова с Дахатом — это приказ.
Тубал повернулся и вышел, не дожидаясь ее ответа. Касильда сорвала с руки браслет и в ярости швырнула на пол.
Выйдя из гардеробной, служанки не остались стоять под дверью. Они заметили, что повелитель разгневан, поэтому навлекать на себя подозрения в подслушивании было вдвойне опасным. Девушки не были близкими подругами, но и не враждовали. Они вместе дошли по коридору до окна, выходившего на внутренний двор дворца.
— Зора, я отлучусь ненадолго, — сказала вдруг Ина.
— А вдруг он уйдет раньше, чем ты вернешься? — забеспокоилась Зора.
— Скажи госпоже, что мне понадобилось… ну, понимаешь… там, на поле, придется долго стоять.
— Добегаешься, Ина! Ладно уж, иди, скажу.
Ина поспешила, но не туда, куда сказала Зоре, а к себе в комнату. Там она взяла приготовленный с утра сверток и побежала по коридорам, по лестницам, через двор, к зданию, на этажах которого размещался дворцовый гарнизон, а в подвалах — темница. Стража знала девушку и беспрепятственно пропустила ее внутрь. Вход запрещался только в нижние подвалы, где содержались преступники. Служанки, случалось, бегали к воинам, стража не обращала на это внимания. Ина, однако, пришла не к кому?то из бравой дворцовой гвардии. Она спустилась на верхний ярус подвала, где располагались склады военных припасов и камеры для провинившейся прислуги.
Девушка пошла вдоль камер, прижимая узелок к груди и заглядывая в решетчатые дверные окошки.
— Энкиль! — окликала она полушепотом. — Энкиль!
— Ина? — послышалось наконец из?за следующей двери.
— Энкиль?
Шут подошел вплотную к двери. Из?за горба он был небольшого роста, его голова едва доставала до высоко расположенного окошка камеры. Сквозь решетку виднелась только верхняя часть его лица — высокий лоб, внимательные серые глаза. Не было видно ни горба, ни шрама на щеке — незнакомому человеку, заглянувшему вместе с Иной в окошко, шут мог бы показаться красивым юношей. Но девушка давно привыкла к внешности Энкиля и не обратила на нее никакого внимания. Она торопливо развернула сверток и вытащила оттуда большой кусок сладкого пирога.
— Возьми, — оглядываясь, прошептала она. — Кухарка просила передать. Вчера на кухне только о том и говорили, как ты поддел нашу злыдню. Какой ты смелый, Энкиль!
— Зачем это, Ина, — встревожился шут. — Тебя накажут, если поймают. Здесь, конечно, кормят похуже, но я не голодаю. Через три дня меня выпустят.
— Это пирог со стола Тубала, кухарка для тебя припрятала. — Девушка просунула пирог сквозь решетку. — Тубал очень гневался?
— Гневался, но ничего, меня даже не высекли.
— А наша ух и злится! Боюсь я, скоро она выйдет замуж и получит всю власть, тогда тебе придется плохо.
— Всем придется плохо, Ина. Она тебя не обижает?
— Как обычно. Она Зору любит, но и той достается. Мне пора бежать, Энкиль.
— Конечно, Ина.
— Я еще приду.
Ина побежала обратно к Касильде. Служанке повезло — хотя Тубал уже ушел, госпожа не разозлилась на нее. Она была слишком занята своими мыслями.
Став участником, Илдан решил не переселяться во дворец — гостиница располагалась рядом с дворцовой площадью, и ему не захотелось возиться с переездом. Сегодня он был в полном боевом облачении, с турнирным мечом в ножнах у пояса, щитом на левой руке и шлемом в правой. Его поединок был шестым из девяти оставшихся, поэтому он пришел на поле, когда скамейки были уже заполнены, а трубы возвещали выход Тубала, правителя Саристана.
Правитель был не в духе, шута с ним не было — видимо, получил свое за вчерашнюю выходку. Дочка Тубала на этот раз была в желтом платье, удачно сочетавшемся с ее темно?рыжими волосами. Илдан искоса поглядывал на нее, пытаясь догадаться, чем было вызвано то очевидное неравнодушие, которое он испытывал к ней. Он был не согласен с друзьями, назвавшими это чувство любовью — скорее, наследница бросила ему вызов, а он принял этот вызов. Случайно встретившись с ней взглядом, Илдан почувствовал приливающий к щекам жар и уставился в землю, чтобы скрыть краску в лице. Больше он не смотрел в ту сторону, чтобы снова не попасть в глупое положение.