Вчера вечером некоторые из них стояли возле радиотелескопа № 101 и впервые в жизни смотрели на Вегу. Бело-голубой огонек мерцал радостно и признательно.
— Хочу сказать, что я уже видел ее, но никогда не знал, как она называется, — заметил один из них. Вега казалась самой яркой звездой на небе, но в остальном едва ли была достойна внимания. Просто одна из нескольких тысяч видимых невооруженным глазом звезд.
Ученые вели непрерывный исследовательский семинар о природе, происхождении и возможном смысле радиоимпульсов. Приемный зал в обсерватории, который в связи с всеобщим интересом к проблемам поиска внеземного интеллекта был обширнее, чем в прочих радиоастрономических учреждениях, пришлось отвести для размещения официальных лиц меньшего ранга. Каждый новый гость требовал подробных пояснений. Элли приходилось информировать важных гостей, следить за непрекращающимися исследованиями и реагировать на скептическую реакцию некоторых весьма агрессивно настроенных коллег. Она чувствовала себя изможденной. Со дня открытия Элли не смогла позволить себе такой роскоши, как спокойно проспать всю ночь целиком.
Сначала все пытались сохранять спокойствие. В конце концов нельзя же быть абсолютно уверенным в том, что сообщение имеет внеземную природу. Преждевременная или ошибочная публикация возымела бы катастрофические последствия. И что хуже всего, она могла бы повлиять на истолкование результатов.
Там, где объявляется пресса, наука всегда страдает. Вашингтон, как и сам «Аргус», предпочитал помалкивать. Но ученые дома разговаривали с женами, телеграммы Международного астрономического союза разлетались по всему миру и рудиментарные системы астрономической информации в Европе, Северной Америке и Японии разносили по обсерваториям весть об открытии.
Хотя и был задуман ряд мер, поэтапно ограничивающих публикацию результатов, обстоятельства застигли «Аргус» врасплох, так что авторитеты составили по возможности безобидное заявление и распространили его, когда иного выхода уже не оставалось. Конечно, оно вызвало сенсацию.
В нем ученые просили общественность соблюдать спокойствие, понимая при этом, что много времени им не дадут, и пресса вот-вот нагрянет со всей силой и мощью. Они пытались отпугнуть репортеров, заявив, что обсерватория не получает никакой реальной информации, только одну и ту же нудную последовательность простых чисел, все повторяющуюся и повторяющуюся. Но отсутствие определенности будоражило прессу. «Что тогда нам остается — менять количество кавычек в предложении «Что есть простое число?» — настаивал по телефону один из репортеров.
Экипажи телевизионщиков в крылатых такси и нанятых геликоптерах начали кружить над радиотелескопами, создавая весьма заметные помехи. Вечерами репортеры осаждали представителей Вашингтона в мотелях. Наиболее предприимчивые из них пытались пробраться в обсерваторию незамеченными — на пляжных автомобильчиках багги, на мотоциклах, один даже прибыл верхом на коне. Элли пришлось поинтересоваться, во что обойдется стоимость ограды по всему периметру «Аргуса».
Сразу же после прибытия дер Хиир ознакомился с ранним вариантом ставшего с тех пор стандартным комментария, в котором Элли подчеркивала удивительную интенсивность сигнала, совпадение его источника со звездой Вега и природу импульсов.
— Да, я советник президента по науке, — пояснил дер Хиир, — но я всего лишь биолог. И поэтому не торопитесь. Я понимаю, что радиоисточник удален на 26 световых лет, что сообщение послали 26 лет назад. Какие-нибудь забавные человечки с ушками торчком решили, что мы обожаем простые числа. Но ведь простые числа — элементарная вещь. Едва ли они хвастаются своими познаниями азов арифметики. Может быть, нам следует обидеться?
— Нет, — отвечала Элли с улыбкой. — Понимать это надо следующим образом. Мы принимаем сигнал маяка. Нас окликают, чтобы просто привлечь наше внимание. Естественные источники — квазары, пульсары, радиогалактики и так далее — посылают на Землю сложные импульсы неправильной формы, но последовательность простых чисел имеет совершенно особый, достаточно искусственный вид. Например, четных простых чисел, кроме двойки, не существует. Трудно себе представить, чтобы плазменное облако или взрывающаяся галактика ни с того ни с сего разродились чисто математической последовательностью. Простые числа всего лишь должны привлечь наше внимание.
— Но для чего ? — с некоторым недоумением спросил советник.
— Не знаю. Пока нам следует сохранять терпение. Быть может, простые числа скоро уступят место чему-нибудь иному, скажем наполненному информацией сообщению, а пока остается слушать.
Труднее было объяснить прессе, что у сигналов нет ни смысла, ни содержания. Ученые записывают несколько сотен простых чисел, потом передача повторяется, представляя в двоичном виде последовательность 1, 2, 3, 5, 7, 11, 13, 17, 19, 23, 29, 31… Нет, девять не простое число, объяснила она (кроме 9 и 1 оно, конечно, делится еще и на три). Десять тоже не простое число, потому что делится на 5 и 2, как и на 10 и 1. Одиннадцать уже простое, так как делится лишь на единицу и на самое себя. Но зачем передавать простые числа? Она подумала о гениальных идиотах, личностях, испытывающих затруднения в словесной или социальной сфере жизни.
Иные из них способны достичь головокружительных успехов в области устного счета… например, после секундных раздумий они могли сказать, каким днем недели будет первое июня 11977 года. Умение ничего не давало им, кроме удовольствия, и ни на что большее они не были способны.
Она понимала, что сообщение было принято только несколько дней назад, но уже успела ощутить усталость и глубокое разочарование. Впервые за столько лет люди получили что-то похожее на сигнал — правда, бессодержательный, невнятный и непонятный. Ей хотелось бы сейчас записывать Галактическую энциклопедию.