— Не хочется, — признался Флинкс. Возвращаться на рынок рабов ему не хотелось ни при каких обстоятельствах. — Но так как это моя последняя надежда, вероятно, придется. — Встав, он благодарно кивнул старику. — Ты был очень добр ко мне, сэр. — И повернулся, собираясь уходить.
— Минутку, мальчик. — Флинкс повернулся и невольно мигнул, поймав что?то брошенное в него. Это была кредитная карточка с приличной суммой, та самая, которую он дал старику несколько минут назад. Он удивленно посмотрел на старика, который вряд ли еще увидит в своей жизни столько денег. В глазах Флинкса был невысказанный вопрос.
— У меня никогда не было особого честолюбия, и я незнаком с алчностью, — объяснил тот медленно. — К тому же сочувствие не способствует успешной карьере.
— Понимаю, сэр, — сказал Флинкс, с уважением бросив назад карточку. Она ударилась о стол. — Поэтому тебе придется взять себе это.
— Я не беру взяток, — твердо сказал старый чиновник, не обращая внимания на карточку, — у тех, кто несчастнее меня.
— Внешность обманчива, старик, — настаивал Флинкс. Видно было, что он не лжет. — Оставь это себе. — Он повернулся и вышел. Чиновник, слегка растерявшийся и благодарный, смотрел ему вслед.
Ночь Флинкс провел в доме матушки Мастифф, развлекая ее рассказами о своем путешествии на Землю. Он подробно рассказал о своем посещении главного центра Объединенной Церкви на острове Бали, о том, как постепенно узнал, кто его мать, о ее смерти.
Он рассказывал тщательно отредактированную версию, умолчав о своей встрече с дочерью Рашалейлы Нуаман, которая оказалась его сводной сестрой. Не упоминал он и о эйэннском бароне, Рииди ВВ, о Конде Чаллис и о загадочной дочери этого несчастного торговца Махнами, девушке с ангельской внешностью и неуправляемым даром. И что самое важное, он ничего не сказал о своем путешествии на Ульру?Уджурр и своем решении просветить невинных гениев, которыми оказались ульру?уджурриане.
Флинкс не мог сказать, догадалась ли она, что она рассказал не все. С матушкой Мастифф никогда нельзя быть уверенным, просто ли она терпит ложь или верит в нее. Во всяком случае она ничего не говорила, пока он не упомянул, что намерен поискать фирму по торговле рабами, которая его продала.
— Не знаю, мальчик, — сказала она. — Ты думаешь, это разумно?
— А что? Они могут только отказать мне.
— Меня беспокоит твое состояние, Флинкс. Ты уже давно ищешь. И меня тревожит, что ты будешь делать, когда последний след никуда не приведет.
Он не смотрел на нее.
— Посмотрим сначала, что скажет «Аркадия Органикс».
Она постучала по ручке своего мягкого кресла.
— Лучше оставить себе немного надежды. Ты слишком быстро ее истощаешь.
Теперь он удивленно посмотрел на нее.
— Матушка Мастифф, чего ты боишься? Того, что я могу узнать?
— Я не становилась тебе поперек дороги, мальчик, во время этого безумного поиска.
— Матушка Мастифф, чего ты боишься? Того, что я могу узнать?
— Я не становилась тебе поперек дороги, мальчик, во время этого безумного поиска. Ты это знаешь. Хотя предпочла бы, чтобы ты тратил время на поиски молодой леди, богатой и с хорошей фигурой, и осел бы здесь. — Она наклонилась вперед в кресле. — Просто мне не нравится, что ты так втянулся в эту дикую охоту. Ты ведь сам говорил, что несколько раз едва не погиб. — Флинкс подумал, что она сказала бы, если бы он рассказал ей о своей — и Пипа — встрече с двумя квармами, которых они убили сегодня утром.
— Прости, матушка Мастифф. Похоже, поиск управляет мной, а не наоборот. Я должен узнать. О своей матери я узнал. Допустим… допустим, мой отец еще жив.
— Ну, и что! — гневно воскликнула она. — Что бы это значило? Это изменило бы тебя, мальчик? Отразилось бы на твоей жизни?
Флинкс начал говорить одно, спохватился и решил сказать другое.
— Вот что я тебе скажу, матушка. Если он хороший человек, богатый, я привезу его сюда и, может быть, тогда окончательно осяду.
Она взглянула на него и разразилась громким кашляющим смехом, который, казалось, не стихал, пока совсем не стемнело.
— Ну, хорошо, мальчик, иди, — наконец согласилась она, фыркая и прочищая нос. — Но убедись, что эта горгулья с тобой. — И она указала в дальний угол комнаты, где кричал и рифмовал сам с собой Абаламахаламатандра. — Я не позволю этому чудовищу жить в своем доме и тем более не допущу его в магазин. Он мне всех покупателей распугает.
— Кто, Аб? — отчаянно заспорил Флинкс. Он надеялся переложить бесполезную нагрузку на матушку Мастифф. — А что мне еще с ним делать? Я не могу таскать его за собой повсюду.
— Почему? — возразила она. — Он с удовольствием ходит за тобой.
— Я думал, может, ты немного позаботишься о нем, — просил Флинкс. — К тому же Аб не пугает людей, он их смешит.
— Может, тебя он смешит, — фыркнула она, — может, других тоже. — Матушка Мастифф ударила пальцем по своей костлявой груди. — Но меня он не смешит. Я хочу, чтобы его не было в моем доме и в моем магазине, мальчик. — Она немного подумала и более веселым тоном продолжила: — Я знаю, что тебе с ним делать. Ты ведь идешь на рынок рабов завтра. Продай его. Да, — закончила она, довольная собой, — может, даже получишь прибыль от этого неудобства.