Тряхнув белокурыми волосами, Рамарон запел песню — ту самую, которую сочинили они с Гормом. Он глядел на вождя и пел, а по залу разносились новые слова. Пусть они не были знакомы сидевшим здесь гномам — все равно они были родные, они были свои:
Пот течет по телу, тяжкие труды,
Катится тележка, полная руды.
О шахтер прилежный, расскажи о том,
Что сильнее злата любит горный гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».
На стене мерцают отблески огня,
Слышен звон металла, плавится броня.
О кузнец могучий, расскажи о том,
Что сильней митрила любит мастер?гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».
Точная огранка, лупа и резец,
Ценное бесценным станет наконец.
Ювелир искусный, расскажи о том,
Что сильней алмаза любит ловкий гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».
Сколько битв великих в мир еще придут,
Но топор и молот нас не подведут.
О воитель храбрый, расскажи о том,
Что сильнее славы любит ратный гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».
За спиною годы — радость и печаль,
И великий город на твоих плечах.
О правитель мудрый, расскажи о том,
Что сильнее власти любит славный гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».
После мгновений полной тишины зал разразился топотом и криками восторга. Вся Почетная Десятка упоенно стучала кубками о стол. Когда восторги поутихли, Фарин внезапно поднялся с места, и все замолчали, ожидая слова вождя.
— Ты славно пел, бард, — сказал он. — Хоть ты и не нашей крови, ты понял душу гномьего народа, за что тебе спасибо от всего клана. Проси себе любую награду — и, клянусь кланом, ты ее получишь!
Гномы одобрительно загудели, восхищенные щедростью вождя.
Глаза Рамарона изумленно распахнулись — не было еще случая, чтобы его награждали за пение так щедро.
— Любую? — недоверчиво переспросил он. — Совсем?совсем?
— Все, что ты захочешь. Говори, парень, не стесняйся.
Какое?то время Рамарон молчал. Пока он размышлял о награде, на его подвижном лице отражалась сумятица чувств.
— Я не прошу много, о мудрый Фарин! — сказал наконец он. — Я хочу только одно кольцо — вон то, с малахитом, которое у тебя на руке.
— Что?! — опешил Фарин, ожидавший чего угодно, только не этого. — Это кольцо? Тебе?!
— Не мне. — Рамарон оглянулся и указал на Горма. — Ему.
На мгновение взгляд Фарина скрестился с отчаянным вглядом Рамарона — и вдруг вождь одним движением сорвал кольцо с руки и швырнул барду. Рамарон ловко поймал его на лету и точно так же кинул Горму. Подхватив кольцо, Горм припустил к наковальне в дальнем углу зала и одним ударом молота раздробил хрупкий малахит в пыль. Остатки он швырнул в самую глубину все еще разогретого горна.
Все произошло так мгновенно, что ошеломленные гномы не успели даже шевельнуться. Опомнившись, они побежали к Горму с Рамароном, чтобы схватить обоих за неслыханное кощунство, но Фарин остановил подданных.
— Оставьте их, — потребовал он.
Гномы остановились и непонимающе уставились на вождя. Фарин выглядел так, словно за считанные мгновения состарился на много лет.
— Оставьте их, — повторил он. — Все было правильно, оставьте их.
Он вдруг опустился на скамью и уронил голову на стол, обхватив виски руками.
На другое утро Горм с Рамароном ушли обратно в Габилгатхол. Гномы седьмого клана согласно приказу вождя оставили их в покое, но продолжали коситься на них за испорченный праздник.
— Вот так всегда, — хмыкнул Рамарон, когда они покинули пределы города. — Стараешься для людей, стараешься, а они взамен — по шее. И гномы тоже нисколько не лучше.
— Они поймут, — чуть помедлив, ответил Горм. — Фарин все им объяснит, когда опомнится. А если не поймут — что ж, свое дело мы все равно сделали.
— Да… — Подвижная физиономия Рамарона засияла. — Значит, нам осталось только одно кольцо?
— Но за этим кольцом придется идти обратно в Казад?Дум, — напомнил гном. — Если ты, конечно, не захочешь снять кольцо с призрака.
— Я бы захотел, но у меня ничего не получится — ведь призраки не спят. Интересно, а как там наш Фандуил?
К этому времени Фандуил уже начал вставать с постели. Коугнир разделял внимание между ним и Ньяллом, который почти оправился от недомогания. Увидев, что эльф сидит у огня, завернувшись в тонкое шерстяное одеяло, которое дала ему Чанис, айнур решил, что тот достаточно окреп для разговора.
— Тебе известно, каким заклинанием поразил тебя Саурон? — спросил он эльфа, подсев к нему на соседнее кресло.
Рука Фандуила невольно протянулась и погладила следы ожога на шее.
— Он хотел задушить меня?
— Нет, гораздо хуже. Это было заклинание разделения духа с телом. Я догадываюсь, что ты выжил потому, что призрака спугнуло твое встречное заклинание, но мне очень интересно, что ты при этом чувствовал.
— Я? — Фандуил задумался. — Вероятно, бредил. Скажите, мастер Коугнир, дух Феанора сейчас в чертогах Мандоса? У нас говорят, что ему не позволено появляться в мире.
Айнур внимательно посмотрел на Фандуила.
— Валары утверждают, что дух Феанора остается в вечном заточении у Мандоса. Каранир однажды просил у Мандоса разрешения поговорить с духом Феанора, но ему было отказано, хотя такое обычно разрешают, если имеется веская причина. Но где на самом деле находится дух Феанора, известно только самому Мандосу.
— А это правда, что перед входом в чертоги Мандоса эльф имеет право задавать любые вопросы?