Пока они ждали заказанное, в чайную стали подходить эльфы. В древесном Ост?ин?Эдиле было немало таких уютных уголков, где можно было провести вечер, и в каждом из них обычно собиралась более?менее постоянная компания. Завсегдатаи чайной втайне поглядывали на редкого гостя?атани, на мальчишеской физиономии которого огромными буквами было написано простодушное «Вот здорово! Эльфы!», но старались не проявлять открытого любопытства, чтобы окончательно не смутить парня.
Вскоре пришла Кэриэль с подносом и стала разносить по столикам вазочки с крендельками и хрустальные чашечки для освежающих напитков. В воздухе запахло душистыми травами, заваренными в серебряных кувшинчиках, и пряностями, щедро добавленными в сдобу. Зазвенело серебро и хрусталь, с соседних столиков послышались негромкие мелодичные голоса эльфов, делившихся друг с другом событиями прошедшего дня. Затем кто?то из них снял со стены лютню, и в маленькой чайной зазвучала тихая песня.
Хозяйка сидела в компании с посетителями, словно была одной из них, но незаметно присматривала за своими гостями, то унося опустевшую посуду, то добавляя на столики напитки и лакомства. Во второй половине вечера она подошла к Рамарону и ласково осведомилась, все ли ему здесь удобно и что еще она может сделать для него.
— Все здесь — просто лучше некуда, прекрасная госпожа Кэриэль, — промямлил потрясенный таким обращением парень. — Я… я не знаю, как у вас здесь принято, прекрасная госпожа… но вы только скажите, как мне отблагодарить вас — и я все для вас сделаю. Как эти ваши друзья благодарят вас… вот за все это? — Его восторженный взгляд обошел маленькую чайную.
Кэриэль улыбнулась, словно ребенок, которого похвалили.
— Кто как может, — прозвучал ее нежный голосок. — Наши мастера дарят мне поделки для украшения чайной — вот, к примеру, мастер Фандуил подарил мне эту замечательную серебряную фруктовницу, и вон ту вазочку тоже. Женщины плетут мне коврики, салфетки, или приносят сюда что?нибудь вкусненькое, а наши лучшие барды, бывает, дарят мне песню.
— Кто как может, — прозвучал ее нежный голосок. — Наши мастера дарят мне поделки для украшения чайной — вот, к примеру, мастер Фандуил подарил мне эту замечательную серебряную фруктовницу, и вон ту вазочку тоже. Женщины плетут мне коврики, салфетки, или приносят сюда что?нибудь вкусненькое, а наши лучшие барды, бывает, дарят мне песню. Я очень люблю слушать песни.
Выразительная физиономия Рамарона опечаленно вытянулась.
— Я не умею ни делать вазочки, ни плести салфетки. Я умею только петь песни, но не такие, как у вас, эльфов. Я был бы счастлив спеть для вас, прекрасная госпожа Кэриэль, но мои песни никак не могут сравниться с эльфийскими. Боюсь, что они только осквернят ваш слух, прекрасная госпожа.
— Песня, исполненная от чистого сердца, никогда не осквернит слух, — сказала ему эльфийка. — Спой мне, пожалуйста, свои песни — я буду рада послушать их.
Кэриэль подошла к недавно певшему эльфу и взяла у него лютню.
— Вот, — подала она лютню Рамарону. — Пой, пожалуйста.
Тот растерянно принял инструмент из ее рук. Однако, вся растерянность Рамарона улетучилась, едва он прикоснулся к струнам. Уже первые его аккорды прозвучали мощно и уверенно, даже властно. В маленькую чайную, где по вечерам звучали нежные напевы эльфов, ворвалась другая музыка — музыка атани. Никто из эльфийских музыкантов и не помыслил бы, что такой благозвучный инструмент, как лютня, может вдруг обернуться порывом бурного ветра, дерзким тугим парусом на штормовых волнах. В мир стучалась сила Второго Народа, недолговечного и плодовитого, беспокойного и непоседливого — новая сила, стремящаяся везде побывать и все успеть за ничтожный срок, отпущенный ей творцом Илуватаром.
И нолдоры поняли эту силу. Поняли и приняли — это было видно по их глазам, когда они слушали Рамарона. Его песни опирались об это понимание, словно орлиные крылья о воздух, и яростно устремлялись ввысь. Каждый вечер он слышал напевы Перворожденных и втайне проклинал себя за то, что никогда ему не спеть, как поют они — но сегодня эта публика была его.
Когда он закончил петь, все эльфы в маленькой чайной продолжали смотреть на него. В устремленных на него взглядах было одобрение, понимание, даже восхищение и много чего еще — и Рамарон вдруг отчаянно смутился и покраснел до ушей. Без лютни в руках он был обыкновенным мальчишкой?атани, еще не доросшим до своего таланта.
— Спасибо, Рамарон, — поблагодарила его Кэриэль. — Теперь мы знаем, что твой народ может рождать такие песни. Ты еще слишком молод, чтобы понять, что ты рассказал нам сегодня — и я желаю тебе, чтобы ты успел дожить до настоящего понимания. Это самое большее из того, что мне хотелось бы пожелать тебе.
— Сколько бы я ни прожил, мне все равно не стать таким, как нолдоры — Премудрые, — пробормотал он.
— Премудрые — это неточный перевод на атаньи, закрепившийся в исторических преданиях, — поправила его эльфийка. — На самом деле древнеэльфийское слово «нолдоры» означает «искатели мудрости». Ведь мудрость — это такая вещь, которой никогда не бывает слишком много. Гораздо чаще ее не хватает даже нам, нолдорам.