Старик покачал головой и повторил:
– Никто не знает. Весной, когда утихли шторма, – продолжал он, помолчав, – деда уговорили съездить на остров узнать, что с людьми. Дед долго отказывался, все еще боясь встречи с шайтаном, но мой отец по молодости лет уже успел забыть пережитый страх и, снедаемый любопытством, до тех пор приставал к деду, пока тот не согласился.
Тебе вот говорили, что люди там погибли от отсутствия воды и корма, может быть, только дед и отец не нашли на острове ни одного трупа. Ни людей, ни овец, ни живых, ни мертвых. Только юрты, наполовину изодранные ветром, стояли над обрывом недалеко от берега моря.
Все еще надеясь найти кого-нибудь из оставшихся в живых, дед и отец стали заходить в юрты. Их было всего три. В двух ничего не было, кроме одеял и кое-какой посуды, а в третьей, наиболее сохранившейся, нестерпимо пахло разлагающимся трупом.
В этой юрте было темно, и пришлось открыть тундук, чтобы рассмотреть, что там лежало. Сначала они ничего не поняли, увидев на полу огромную черную тушу, покрытую сморщенной кожей, но, разглядев зубастую пасть, догадались, в чем дело, и бросились вон из юрты.
В юрте лежал шайтан, тот самый зверь-птица, появление которого так напугало их прошлым летом. Дед ни за что не хотел возвращаться в юрту, но отец, поняв, что шайтан давно мертв, пересилил отвращение и еще раз зашел посмотреть на чудовище.
Впрочем, как следует рассмотреть его им удалось уже потом, когда они разобрали юрту, оставив труп шайтана на земле под открытым небом.
То, что они приняли за кожу, было перепончатым крылом этого чудовища. Свернувшись в клубок и завернувшись в свои крылья, оно напоминало огромную летучую мышь, только у него громадная пасть, вытянутая, как птичий клюв. В пасти торчали острые, как клыки, наклоненные вперед зубы. Длинный и очень тонкий хвост как арканом охватывал скрюченное тело шайтана. Отец говорил, что они не сразу разглядели все это… Пришлось арканом зацепить за когти на концах перепончатых крыльев и растягивать их, чтобы осмотреть тело чудовища.
Вот и все, что рассказал мне отец, – заключил старик. – Юрты они собрали и отвезли на берег, а на остров больше никто не ездил. Про шайтана они решили никому не рассказывать, чтобы не пугать людей. Мне это отец рассказал уже перед самой своей смертью, а я в ту пору был еще мальчишкой. Остров с тех пор все равно стали называть Барса-Кельмес.
Мы будем Вам очень признательны, если Вы оцените данную книгуили оставить свой отзыв на странице комментариев.
Старик замолчал. Он поднялся с места и подошел к уже знакомому маленькому сундучку. Открыв его, старик вынул что-то завернутое в тряпку и, развернув ее, протянул мне на ладони нечто белое, похожее на кусок мрамора, величиной с чайный стакан.
Я взял его в руки и вздрогнул от изумления. Это был зуб – настоящий зуб, только странной формы и необычных размеров. Это был настоящий зуб ископаемого, вымершего ящера Юрского или, может быть, Пермского периода. И это не был зуб, пролежавший в земле миллионы лет и случайно найденный. Нет, белый, блестящий и гладкий, он был совершенно «свежий», без малейших следов окаменелости, свойственной ископаемым костям.
Я долго не мог произнести ни слова. Старик тоже молчал, довольный произведенным эффектом.
– Я не сказал тебе, – прервал он наконец молчание, – что, уходя с острова, отец взял топор и вышиб у шайтана один из зубов, вот этот самый, – кивнул он на кость, которую я еще держал в руках. – Этими зубами жалмауз сожрал на острове всех людей, и овец, и всю нашу сушеную рыбу, оставленную тогда на острове дедом.
Вот теперь и решай, сказки я тебе рассказываю или быль.
2. Сказка о Кобланды-батыре и семи братьях (вариант аула Канбак, Приаралье)
В давние-предавние времена, когда бабка моей бабки еще была девочкой, жил в одном ауле могучий батыр (комм. № 1). Был он так силен, что мог побороть в казахша-курес подряд семерых джигитов, обогнать в беге самого быстроногого коня или так сильно ударить по склону горы, что на противоположной стороне сыпались листья с деревьев. Звали его Кобланды. Был он к тому же наделен зорким глазом (комм. № 2), острым умом и умением превосходно играть на домбре. Не раз побеждал он в состязаниях, байге и айтысах. Но не было у Кобланды любимой девушки, и ни одна красавица не могла взволновать его сердце.
Как-то раз спал Кобланды на склоне горы на расстоянии семи дней пути от своего аула (комм. № 3). И вдруг разбудил его топот копыт горячего скакуна. Поднялся Кобланды с травы и увидел девушку, прекрасную, как молодая луна.
– О могучий батыр, – взмолилась девушка. – Спаси меня от злой судьбы. Гонятся за мной семеро братьев, хотят они выдать меня замуж за старого бая, чей облик подобен шакалу, а дыхание зловонно.
– Не бойся, кыз, – воскликнул батыр, пораженный ее красотой. – Езжай на вершину горы и жди меня там.
Вскочил он на своего верного коня и поскакал по следам девушки. Ехал он до тех пор, пока не увидел над степью облако пыли. «Семь братьев», – подумал Кобланды и остановил коня (комм. № 4). Неслись семь братьев над степью, словно стая птиц в поисках поживы.