— Они признавали свободную любовь между мужчиной и женщиной. Причем, любовь не только платоническую, но и плотскую. Одни только Совершенные, жившие как монахи, отрекались от нее. Остальные считали нормальным предаваться любовным утехам где угодно, хоть в церкви.
— В церкви?
— Сохранился протокол допроса инквизиторами одной знатной дамы из катаров, которая созналась, что занималась любовью со своим amic в церкви. И вообще, где угодно, лишь бы с ними была трава для предотвращения беременности.
— Они использовали для этого траву?
— Таблеток тогда еще не было.
Рита прикусила язычок. За этой всей суматохой она совсем забыла о предохранении. До той ночи с Кузьмой у нее несколько месяцев никого не было, и она перестала принимать таблетки. А про те, что на крайний случай, даже не вспомнила.
«Не хватало еще залететь для полного счастья! — подумала Рита, поджимая губы. — Вот тогда будет тебе amic! И как это я…»
Но ей не хотелось думать об этом, и она спросила о другом:
— Так, значит, у них царил разврат? А ты говорил про праведность…
— Они не освящали брак, но это не означало разврата, как это им приписывали инквизиторы. Пары были постоянные. В Монсегюре, кстати, было много amic e amassia, любовников и любовниц, которые не захотели расставаться и, держась за руки, вместе взошли на костер.
— Пошли на смерть из-за любви? — взволнованно спросила Рита, чувствуя, что глаза ее наливаются влагой. — В самом деле?
— Они хотели быть рядом и на небе.
В невольном порыве Рита протянула ему руку. И он мягко пожал ее…
13.
Германию они пролетели, считай, на одном дыхании. То ли Кузьма так стремился покинуть эту землю, то ли они хорошо отдохнули прошлой ночью в городке, названия которого оба даже не запомнили; то ли автобан без скоростных ограничений провоцировал на стремительную езду, но Кузьма вел «альфу» почти на пределе возможностей мотора, не сбрасывая газ даже на поворотах. Они остановились только раз — заправить машину и размять ноги, а дальше бешеная гонка продолжилась. Рита, никогда прежде не бывавшая в Германии, пыталась что-то рассмотреть, но за окном все мелькало, и в конце концов у Риты сложилось впечатление, что они проезжают не страну, а один большой город без полей и лесов.
Рита, никогда прежде не бывавшая в Германии, пыталась что-то рассмотреть, но за окном все мелькало, и в конце концов у Риты сложилось впечатление, что они проезжают не страну, а один большой город без полей и лесов. Во Францию они въехали пополудни, здесь ограничения скорости действовали, и Кузьма уступил ей место за рулем.
В маленькой гостиничке они плотно позавтракали, но немецкой колбасы с яичницей на весь день не хватило, и вскоре Рита зарулила на стоянку у придорожного ресторанчика. Молодой официант-араб в белой куртке с воротничком-стоечкой принес им меню. Рита заикнулась было насчет истинно французских блюд, но Кузьма только хмыкнул в ответ:
— Какая кухня? Придорожная забегаловка! Здесь тебе будут делать настоящее тюрбо?
Тщательно выговаривая французские слова, он заказал два бифштекса с картошкой, по бокалу вина и кофе. Рита удивилась вину, но Кузьма успокоил:
— Здесь нет сухого закона за рулем. Бокал — норма.
Бифштекс оказался приличным: сочным и хорошо прожаренным. Вино тоже было неплохим, и Рита пожалела, что нельзя еще по бокалу. Кузьма получил счет, молча расплатился. Рита подумала, что пока всюду платит только он. «Денег у нас мало», — вспомнила она слова Кузьмы, но предложить свои деньги, которых тоже было немного, постеснялась. «Попросит, если будет нужно, — решила, усаживаясь в машину, — все-таки не совсем чужие».
Кузьма, сев, достал из кармана трубку, набил ее табаком и с наслаждением задымил, пуская ароматный дым в щель приспущенного стекла двери. Рита, искоса поглядывая на спутника, вспомнила, что за весь предыдущий день он ни разу не доставал трубку. Только на одной заправке стрельнул у нее сигаретку и выкурил торопливо.
— Ты как-то странно куришь, — сказала она, не то утверждая, не то спрашивая. — Не похоже, что тебе этого очень хочется.
— Когда работал в газете, курил много, — ответил Кузьма, — а сейчас только, когда надо думать или когда мне хорошо. Ну, и когда невмоготу. Такое не каждый день бывает. Поэтому, наверное, и жиром оброс, — он улыбнулся. — Кстати, трубку курить не так вредно: дым у этого табака щелочной, им не затягиваются. Сигарами тоже. Они вообще безвредные, поэтому буржуи их и курят.
— Откуда ты все это знаешь?
— Читаю! — развел руками Кузьма. — А вот что касается сигарет, то они самые опасные. Особенно для молодых девушек.
— Да ну тебя! — отмахнулась Рита.
— Самое главное: от сигаретного дыма желтеют зубы, а цвет лица становится землисто-серым, — невозмутимо продолжил лекцию Кузьма. — Потом появляются одышка, кашель и проблемы с потенцией.
— Ах ты! — Рита замахнулась. Он отпрянул, и она ловко выхватила у него трубку. — Раз сигареты вредные, буду курить трубку! — она воткнула ее в рот, прихватив зубами мундштук. — Как Шерлок Холмс, — прошепелявила, боясь раскрыть рот, чтобы не выронить.
Выглядела она при этом так комично, что Кузьма закашлялся от хохота. И не он один. Пассажир поравнявшейся с ними машины, круглолицый, лысый толстяк, увидев Риту с дымящейся трубкой в зубах, экспансивно всплеснул руками и что-то затараторил, то и дело оборачиваясь к соседям по салону. Назло ему Рита энергично втянула воздух и пыхнула дымом. В тот же момент горло ей словно клещами перехватило. Глаза, показалось, покатились наружу…