— Что-то вы не ко времени каяться стали! — хмыкнула Рита.
— Старею, наверное, — улыбнулся Кузьма. — Ладно, Маргарита, пора спать, завтра нам с рассветом… Постелите мне где-нибудь на диванчике. Можно и на полу.
— Такому верному мужу — лучшее место! — съязвила Рита, вставая…
7.
Она действительно выделила ему лучшее место: на диване в гостиной, через которую был проход в маленькую спальню за тонкой перегородкой без дверей — вход закрывала портьера. Было видно, что в этой большой (и единственной) комнате перегородку сделали кустарно и очень давно. Мебель в квартире была «антикварная», времен юности Кузьмы, чему он очень удивился. На кухне столы и шкафчики были посовременнее.
Ему было неудобно расспрашивать о мебели напрямую, поэтому, пока Рита застилала простынею диван, начал о квартире.
— Вы давно здесь живете?
— Всю жизнь, — ответила Рита и притащила из спальни подушку и одеяло. — Сколько себя помню. Сначала с папой и мамой, потом только с папой, а теперь сама. Папа, хоть и пенсионер, нашел себе любовь, такую же бабушку, и живет у нее. Не мешает дочке устраивать личную жизнь.
Она засмеялась и ушла в ванную. Кузьма тем временем принес из прихожей свою «тревожную» сумочку и, достав зубную щетку, стал ждать своей очереди. Ему было немного неловко: впервые со времени женитьбы он ночевал не у себя дома, да еще у женщины. К тому же такой, с которой не хотелось быть вместе. Утешало лишь, что это был деловой договор. Хотя (Кузьма это осознавал) нынешним вечером он несколько преступил рамки деловых отношений, правда, зашел не слишком далеко…
Рита появилась скоро. На ней была вызывающе короткая и прозрачная ночная сорочка. Кузьма сделал вид, что не заметил ее наряда, и поспешил в ванную. Вернувшись, он погасил свет, разделся и с удовольствием растянулся на прохладной чистой простыне. При этом пружины дивана жалобно скрипнули, а Кузьма с досадой подумал, что каждое его движение этой ночью будет замечено…
— Послушайте! — услышал он из-за портьеры. — Кузьма Иванович! Не спится. Расскажите еще что-нибудь. У вас хорошо получается.
— Может, лучше вы? — предложил Кузьма. — А то я тут откровенничаю один…
— А мне нечего рассказывать, — вздохнули за портьерой. — Я не маг и не экстрасенс, в транс вводить людей не умею. И биография обычная. Росла с папой, так как мама оставила нас. Школа, журфак университета, работа в «Оппозиционной». Три раза была за границей в рамках грантов в поддержку создания гражданского общества.
Школа, журфак университета, работа в «Оппозиционной». Три раза была за границей в рамках грантов в поддержку создания гражданского общества. Замужем не была. Личная жизнь, как заметил ваш Ангел, не складывается, потому что мужики от меня убегают…
Пружины под Кузьмой жалобно скрипнули.
— Что? — послышалось из-за портьеры. — Соврал ваш братец? Ага! Все-таки шарлатан…
— Не соврал, — вступился за брата Кузьма. — Просто Влад привык работать быстро, поэтому, не вдаваясь в причины, сразу переходит к следствию. Мужики действительно сбегают, но не потому, что с вами что-то не так, или кто-то сглазил.
— Тогда почему?
— Вы их пугаете.
— Что?
— Нормальный мужчина привык завоевывать женщину. А тут все ему сразу… Вот они и пугаются.
— Что-то я не заметила, — Рита была уязвлена и поэтому ответила резко. — Не отказываются. И просят еще.
— А потом сбегают… Вам это может показаться странным, но одного секса им мало. Они хотят любви. А вы… Видели тюльпаны, которые продают перед восьмым марта? У них бутон схвачен еле заметной резинкой — чтобы не раскрывались раньше времени и не теряли товарный вид. Так и вы — снаружи доступны, изнутри — закрыты. Я думаю, все дело в том, что у вас было не слишком радостное детство. Недолюбили вас.
За портьерой хихикнули:
— Вы, я вижу, большой специалист в области любви.
— Нет. Просто изучал психологию.
— В институте?
— В университете. Правда, нам, на филологическом, ее преподавали мало, поэтому я занимался сам.
— А чем это вас занесло на женский факультет?
— Генами прадеда Кузьмы. Филологический факультет в советское время был единственным местом, где серьезно изучали заговоры. Правда, как направление устного народного творчества в старорежимные времена, но все же… Можно было легально поехать в экспедицию по селам и весям с целью записи и систематизации заговоров, что я и делал. Мне бабушка мало чего передала, только то, что запомнила. А сам я многое откопал…
— Вы и жену на своем факультете нашли?
— Нет. На заводе.
— Да ну? — за портьерой зашевелились: было видно, что заинтересовались всерьез. — Расскажите, а? Так интересно…
— Что тут интересного? Учился я на дневном, стипендии не хватало, поэтому вечерами подрабатывал на заводе, в железнодорожном цехе. Трактора грузили на платформы и в полувагоны. Работа еще та: кран трактор поставит, а мы его толстой железной проволокой к платформе прицепим, а после проволоку ломами закручиваем посередине, чтобы в натяжку машину держалась. Работа тяжелая, платили не слишком много, отсюда и контингент был специфический: каждый второй — бывший зэк. Меня они не трогали, даже уважали по-своему. Студент, молодой, жалобы и заявления им помогал писать. Маша там диспетчером работала. Она тоже студенткой была, училась заочно на экономиста. Маленькая, беленькая, носик в веснушках — поначалу не очень показалась. Потом вижу: симпатизирует мне, отчего ж не воспользоваться…