Я поинтересовался, приедет ли в Москву на ответный матч тот же состав. И снова точь-в-точь такая же грустная улыбка:
– Как всегда, это будет известно за два дня до встречи.
Нет, Бингхэм не жаловался, не ворчал, лет десять назад он и сам был игроком сборной Северной Ирландии, и ситуация для него была привычной. Но улыбался он грустно.
Я рассказывал ему о Москве, где он никогда еще не бывал, о Лужниках, куда его команду придет смотреть 100 тысяч зрителей.
– Сто? -он щелкнул языком. – Наша сборная больше 60 тысяч никогда не собирала. И придут? Это очень приятно…
Бингхэм был польщен такой перспективой, таким вниманием к его скромной команде.
А за несколько часов до этого, во время пресс-конференции после матча, я видел Бингхэма совсем другим. Он нервно покусывал погасшую металлическую трубку и отвечал на вопросы коротко, жестко, без улыбки. Местные репортеры, как и он, раздосадованные ничьей на своем поле, да еще и подогретые бесплатным виски, которое разносил на подносе бармен, наседали на него с ядовитыми вопросами. Бингхэм, не церемонясь, отвечал ударом на удар.
Небольшого роста, с высоко приподнятой над лбом вьющейся шевелюрой, он легко мог навести карикатуриста на мысль изобразить его этаким какаду, который то тих и застенчив, то сердит и дерзок. И мне подумалось, что в этих двух выражениях Бингхэма как-то отражена своеобразная судьба его команды, игроки которой вынуждены жить вдали от дома, принадлежат английским клубам, редко видятся, но, собравшись ненадолго вместе и надев зеленые футболки своей национальной сборной, умеют на поле постоять за себя.
Бингхэм как в воду смотрел, когда говорил мне, что о составе на московский матч он будет знать за два дня. В Лужниках не было шести футболистов, которые играли на стадионе «Виндзор-парк» в Белфасте. Какие-то замены, видимо, были предусмотрены (появление Джексона, например). Но отсутствие форвардов Беста и Кэмп-белла и неугомонного маленького хавбека Макморди вряд ли могло планироваться.
Как стало известно позже, североирландцы были оскорблены действиями хозяев английских клубов, которые под разными хитрыми предлогами (их сколько угодно) не сочли возможным отпустить нескольких игроков для поездки в Москву. Это тоже были своеобразные баррикады. Так футбольные дела внесли еще один штрих в характеристику незатухающих противоречий на землях великобританской короны.
Две встречи с командой Северной Ирландии стали пробным камнем для нашей сборной, решительно реорганизованной в том году Г. Качалиным.
Когда внимательно следишь за командой и часто пишешь о ней, ее судьба, ее превращения невольно отражаются даже в выборе слов, в журналистских приемах. После матча в Белфасте, отыскивая ключевые эпизоды, которые бы наиболее точно выразили суть события, я вынужден был остановиться на поединках наших защитников Реваза Дзодзуашвили и Владимира Капличного с ведущими ирландскими форвардами Бестом и Дуганом. В самолете по дороге домой я подробно расспросил, как им игралось, и опубликовал эти интервью.
Спустя полтора месяца мне пришлось писать отчет о матче этих же команд в Москве. Просмотрев свои записи, я увидел, что чаще других упоминаются полузащитник Виктор Серебряников, форварды Гиви Нодия и Анатолий Бышовец. Смену главных действующих лиц в кор-респонденциях продиктовал не авторский произвол, а разный, даже противоположный характер этих одинаковых по названию матчей. В первом все зависело от наших защитников, во втором тон задавали нападающие, что и было зафиксировано на табло: 0:0 в Белфасте и 2: 0 в Москве.
На первый матч наша команда выходила не зная не только противника, но и саму себя. Позади у нее не было ничего, кроме нескольких экспериментальных, невыразительных игр, поисков состава и все громче звучавшего ропота: «А есть ли у нас вообще сборная?»
В такой шаткий момент от тренера требуется прежде всего практичность. Качалин поступился своими широко известными симпатиями к игре наступательной и выбрал вариант с пятью защитниками. Атака была принесена в жертву, как бы перенесена на будущее. Словом, в Белфасте ирландцам был преподнесен нашими сугубо деловой футбол, нечто вроде «дела о разделе поровну очкового имущества». Наша защита привела все требуемые аргументы и выиграла «процесс».
Ко второму матчу многое изменилось. Теперь в активе сборной числились две хорошие победы над Югославией (3:1) и Турцией (3:0). Она изведала вкус атаки, начала забивать, почувствовала перемену к лучшему в настроении публики. Ирландцев в Лужниках встретила иная команда. Как мне показалось, те рассчитывали увидеть знакомого по Белфасту противника, ждали, что наши угомонятся и позволят им атаковать, как и в прошлый раз, но так и не дождались своей очереди.
Этот матч, по сути дела, решил судьбу путевки в Мексику. Четвертый раз подряд сборная СССР выиграла отборочный турнир и прошла в финальную стадию чемпионата мира. Таким постоянством не может похвастаться ни одна другая сборная.
В Белфасте нашим пришлось иметь дело с Бестом, «звездой» европейского масштаба, награжденным в 1968 году «Золотым мячом».
Одна из удивительных причуд футбола заключается в том, что вокруг выдающихся игроков, пока их имена фигурируют в программах к матчам, а не на страницах мемуаров, кипят жестокие споры. Считанные единицы избежали этого: у нас Григорий Федотов и Игорь Нетто, за рубежом – Пеле и, пожалуй, Р. Чарльтон. Вспомните хотя бы, сколь разноречиво судили о Всеволоде Боброве, Валентине Иванове, Эдуарде Стрельцове, Михаиле Месхи…