Катя понимала, что папе бесполезно рассказывать о своих чувствах к джазу или к Джеку. Это лишь усугубит ситуацию, во всяком случае, нынешнюю. Да и сказать-то толком нечего. Джек ничего не говорил о своих чувствах. Часто смотрит на нее, но при этом и словом не обмолвится. Впрочем, Катя не забыла его объятий в подземном городе после того, как она факелом отогнала близнецов. Это был миг высочайшего накала, когда на несколько секунд все преграды пали.
Турки уже подошли к Инди с Джеком, а Кате с отцом оставалось до них шагов десять, когда послышался лай. Прямо на нее во весь дух неслась свора огромных собак — а может, и волков.
— Папа, смотри!
— Dikkat! Dikkat! — завопил Омар. — Скорее, опасность!
— Сюда! — крикнул Инди с верхушки валуна, у которого стоял минуту назад.
— Папа, бежим! — взвизгнула Катя.
Все что есть мочи кинулись к валуну. Лай стал громче, порой переходя в подвывание. Инди втащил Джека наверх, потом оба помогли взобраться Омару с Ахметом. Кате оставалось до камня всего несколько шагов, когда отец оступился. Она задержалась, чтобы поднять его, увидела взмывших в прыжке псов, их оскаленные пасти, и окаменела. Слишком поздно! Прикрыв голову руками, Катя зажмурилась.
Но собаки не нападали, утробно рыча и обдавая жаром дыхания Катину шею. Она осторожно приподняла голову.
— Не шевелись! — негромко приказал сверху Инди.
Псы скребли землю когтями, рычание клокотало в их глотках. В своре оказалось пять или шесть животных, видом напоминавших волков, но в усаженных шипами ошейниках. Поодаль показались длиннобородые владельцы собак, облаченные в тюрбаны и незатейливые наряды из неотбеленной шерсти. Остановившись на бугорке, они молча взирали на чужаков. — Это не янычары? — встревожился Джек.
— Нет, — откликнулся Омар. — Это курды.
Аккуратно выбирая дорогу по каменистому грунту, курды неторопливо приблизились к пришельцам, и Омар окликнул их.
— Merhaba! Здравствуйте!
Курды молчали.
— Lutten kopegi tutun.
— Lutten kopegi tutun. Придержите своих собак.
Один из курдов сказал что-то — псы заскулили и отошли, виляя хвостами и низко опустив головы. Их хозяева сделали еще несколько шагов вперед, осмотрели снаряжение экспедиции и принялись что-то обсуждать между собой.
— Чего им надо? — буркнул Заболоцкий.
На сей раз курды удостоили Омара ответом.
— Хотят знать, что мы тут делаем.
— Скажите им, — распорядилась Катя.
Омар разразился долгой и будто бы бессвязной речью, из которой Катя не разобрала ни словечка. Отклик старшего среди курдов — видимо, их предводителя — был весьма немногословен.
— Он хочет знать, не русские ли вы, — сообщил Ахмет. — Они не хотят видеть русских на своей земле.
Советская граница совсем рядом; Омар упоминал, что курдские племена враждебно относятся к людям по ту сторону границы.
— Скажите, что мы американцы, — велел Заболоцкий.
— Уже сказал, — кивнул Омар.
— Тогда спроси у них, что они знают о Ковчеге, — предложил Инди.
Старик-курд выслушал вопрос, потом, взмахнув рукой в сторону вершины, что-то проговорил.
— Он говорит, выше взобраться невозможно. Это святое место, оно охраняется. Ковчег там, конечно, но они не пытались на него взглянуть. Говорит, если мы попытаемся найти Ковчег, то встретим свою смерть.
— Жизнерадостный парень, — прокомментировал Джек.
В тот же миг старейшина выхватил из-за пояса длинный кинжал и метнул его в Катю. Кинжал вонзился в землю у самых ее ног, отрубив голову змее.
Старый курд поднял кинжал, отшвырнув змею носком сапога в сторону. Сказав несколько слов Кате, старик повернулся к Омару, что-то добавил, затем дал знак своим спутникам, и те, ни слова не говоря, двинулись прочь.
— Что он сказал? — осведомилась Катя.
— Сказал, что эта змея ядовита. Что она вас чуть не укусила, — пояснил Омар. — Затем сказал, что если мы убьем хоть одну их овцу, они убьют нас.
— По-моему, сделка вполне честная, — Джек спрыгнул с камня.
Бросив взгляд на то место, где была змея, Катя невольно поежилась. Потом подняла голову и встретилась взглядом с Джеком — тот явно хотел что-то сказать. Катя застенчиво улыбнулась и отвела глаза.
— Пошли, пора уже разбить лагерь, — приказал Заболоцкий.
— Попозже, — осадил его Инди. — Сперва надо решить одну проблему. По-моему, Владимир, вы тут впервые. Мне кажется вы лгали, что видели Ковчег.
— Да что вы такое несете?! Вы же собственными глазами видели Ковчегово дерево и знаете, что оно окружено ореолом святости.
— Я знаю лишь одно: вы никогда ни в каком Девятнадцатом Петропавловском полку не служили.
— Почему вы подняли этот вопрос, когда мы уже почти дошли до вершины?
— Потому что он возник у меня совсем недавно. Итак?
— Джонс, вы сошли с ума! Катя, пойдем! Как-нибудь сами донесем свои вещи. Эти безумцы нам не нужны.
Слова Инди изумили и напугали Катю — но зато одно странное событие пятилетней давности вдруг обрело смысл. Все сошлось одно к одному; Катя поняла, что застарелой лжи отца уже много лет.
— Папа, он говорит правду, не так ли?
— Что?! Теперь и ты против меня?!
— А ты разве не помнишь? Я рассказывала тебе о человеке, приходившем к нам домой. Он очень обрадовался, что ты жив. Сказал, что он твой однополчанин, что ты пропал без вести во время боя с немцами в семнадцатом году. Когда я рассказала тебе об этом, ты заявил, что там был какой-нибудь другой Владимир Заболоцкий. Но ведь это был ты, правда? Ты никогда не был в Турции, да? — Отец лишь молча смотрел в сторону. — От тебя долго не было вестей. Мы с мамой терялись в догадках. И вдруг ты появился с этой историей про Турцию. Зачем, папа, зачем?!