— Нет. Этот старик очень необычный. Это вам не цыганский гадатель. Сами увидите.
Перейдя пролив, они зашагали по дороге и вышли на площадь. За площадью углубились в узкую, мощеную булыжником улочку Галип Деде Каддеси. Секиз указала на дверь по левую руку, с выписанной по-арабски и по-латински вывеской, гласившей «Galata Mevlevi Tekkesi». Открыв дверь, оказавшуюся калиткой, они очутились в ухоженном садике, среди зелени и веселого буйства красок множества цветов. По обрамленной клумбами дорожке подошли к скромному деревянному домику.
— Куда мы попали? — спросил Шеннон, но Секиз приложила палец к губам:
— Подождите.
Она постучалась. Вскоре дверь приоткрылась и оттуда выглянула престарелая женщина. Секиз переговорила с ней. Старуха указала куда-то в сторону от дома и закрыла дверь.
— Идите за мной, — сказала девочка, направляясь по другой дорожке, которая привела в уединенный закуток, осененный высокими кустами и деревьями. На лавке сидел седобородый старец, склонивший голову на грудь, будто в дреме.
— Кто тут? — не подымая головы, басом спросил он.
— Дедушка, это я, Секиз.
Подняв лицо, старец улыбнулся. Солнечный луч озарил его лицо, и покрытые бельмами глаза стеклянисто блеснули. Несмотря на седую бороду, рыжие волосы слепого могли поспорить цветом с шевелюрой Шеннона.
— А кто с тобой, малышка? — спросил старик, когда она села рядом и взяла его за руку.
— Я привела двух друзей. Они приехали издалека. Им нужна помощь.
— Садитесь, пожалуйста, — похлопал старик по скамейке возле себя.
Указав на скамейку, Секиз перевела слова деда.
— Сейчас мы выпьем чаю и поговорим, — старик троекратно хлопнул в ладоши. — Итак, как вас зовут и откуда вы?
Шеннон понятия не имел, что из всего этого выйдет, но сохранял спокойствие и внимательно слушал перевод. Сев, они с Заболоцким представились.
— Можете называть меня Альфином, — сообщил старик, протягивая руку. Шеннон пожал ее, но старик не отпускал его ладонь. — Знаешь ли ты, что у нас общий предок?
— Навряд ли, — отозвался Шеннон. — Мои дед с бабкой перебрались в Соединенные Штаты из Ирландии.
— Да, но мои дальние предки перебрались на Британские острова из этого края, тогда называвшегося Анатолией. Их называли галицийцами, но ты знаешь их как кельтов.
— А я и не знал, — Шеннон про себя отметил, что надо спросить Инди, действительно ли кельты происходят из Турции.
Альфин выпустил руку Джека и протянул ладонь Заболоцкому. Русский доктор помешкал, но все-таки ответил тем же.
— Пожалуйста, помогите отыскать мне дочь!
— Ты искал Бога и дочь, а теперь ищешь дочь и Бога, — провозгласил Альфин, и Заболоцкий резко отдернул руку.
Тут подошла старуха, открывавшая дверь, и поставила принесенный поднос с чаем на лавку. Секиз вручила чашки Шеннону и Заболоцкому и хотела передать чашку деду, но тот снова склонил голову на грудь. Шеннон бросил взгляд на доктора. Тот нахмурился и покачал головой.
— Ты, доктор Заболоцкий, не ведаешь, кто я, — сказал Альфин тоном утверждения. — Так не суди же о том, чего не ведаешь.
— Мне казалось, что лучше не слишком распространяться о тебе, — пояснила ему внучка.
Альфин помахал ладонью и снова поднял лицо.
— Я хранитель старинного обряда, который наше новое правительство пытается искоренить, но ему это не удастся. Дом, что перед вами — tekke. Здесь мы проводим свои церемонии. Нас называют мевлеви, мы члены суфитского братства. Мы ищем мистического единения с Богом через sema — песнопения, молитвы, музыку и кружение в танце.
— Но правительство запретило эти танцы, — переведя слова деда, добавила Секиз.
— Крутящиеся дервиши, значит, — заметил Шеннон, прихлебывая чай. — Как же, слыхал. В мою бытность в Париже одна девушка проиграла мне на патефоне лютневую музыку и сказала, что ее исполняли дервиши.
— Музыка тебе понравилась? — передавая чашку Альфину, поинтересовалась девочка.
— Слушать ее было трудновато, но я слыхал много всякой музыки.
— Наверно, надо быть дервишем, чтобы ее оценить, — улыбнулась Секиз. — Наша народная музыка пришлась бы тебе больше по вкусу.
— Послушайте, — вклинился Заболоцкий, — моя дочь пропала, а я тут сижу с вами, чаи распиваю, когда мне надо ее искать.
Может он нам помочь, или нет?!
Альфин не стал дожидаться перевода.
— Сиди смирно, доктор, и слушай. Храни спокойствие. Я поведаю тебе все, что ты хочешь знать. Ты пришел, куда следует, хоть и не веришь этому.
На несколько секунд зависло молчание. Альфин отставил чашку и опустил голову настолько низко, что Шеннон испугался, как бы тот не свалился. Затем старец начал раскачиваться взад-вперед, вращая при этом головой. Шеннону стало дурно от одного вида его телодвижений.
Когда старик остановился, голос его зазвучал даже басовитее, чем прежде.
— Тех, кто похитил твою дочь, называют янычарами.
— Кто это? — уточнил Шеннон.
— Солдаты, воинство зла, — отозвался Заболоцкий, — самые отъявленные головорезы.
— В пору расцвета Османской империи янычары были лучшими солдатами на свете, — объяснил Альфин. — Они виртуозно владели ятаганами и могли снести голову с одного удара.
— Впечатляет, — пробормотал Шеннон, потирая шею.
— Но они стали слишком могущественны и влиятельны. Могли даже лишить султана власти. Они тоже суфиты, но из другой секты — бекташи. Из-за них-то новое правительство и запретило в 1925 году быть суфитом вообще.