Что он положил к тебе в ведерко?
— Доброе утро. Как вы сегодня поживаете? — медленно, с сильным акцентом проговорил по-английски паренек. — Турция красивый? Да?
— Он уклоняется от прямых ответов, — рассмеялся Шеннон.
Вдруг в окне мелькнула рука, утащившая мальчонку в комнату. Через мгновение оттуда высунулась девочка лет одиннадцати-двенадцати и принялась вытаскивать ведерко наверх. Потом с улыбкой посмотрела на Инди.
— Мой братишка знает по-английски только отдельные фразы. Вы хотели бы попробовать simit к завтраку?
— А что это?
— Горячая булочка. Очень вкусная. Вам понравится.
— Жаль, что у меня нет корзинки!
Девочка втащила ведерко в окно.
— Ничего страшного. Я принесу их к вашей двери.
— Тебе вовсе незачем так утруждаться.
— Нет, есть зачем! Вы misafir.
— Ладно! Tesekkur ederim. — Инди спрыгнул с подоконника. — Сейчас доставят завтрак.
— Что ты ей сказал? — поинтересовался озадаченный Шеннон.
— Она хочет принести нам свои булочки, потому что мы гости. Я сказал ей «спасибо».
— Так ты еще и по-турецки говоришь?
— Изъясняюсь, — уточнил Инди, натягивая брюки.
— Научи меня чему-нибудь!
— Хорошо. Turkce bilimiyorum.
— Тьюрк-кех били-мий-орум, — старательно выговорил Шеннон. — А что это значит?
— «Я не говорю по-турецки».
— О, замечательно! Это на случай, если у кого-нибудь возникнут сомнения, верно?
— В самую точку.
Минуты три спустя раздался стук в дверь. Когда Инди открыл, на пороге показалась давешняя девочка. В руках у нее был поднос с чаем и simit — горячими турецкими бубликами, посыпанными кунжутным орехом. Одета она была в поношенное, но опрятное платьице, а ее длинные черные волосы были аккуратно заплетены в косу.
— Надеюсь, вам в Турции нравится, — сказала турчаночка, поставив поднос.
Инди поблагодарил ее и протянул горсть мелочи, которую девочка тут же ссыпала в кармашек.
— Как тебя зовут? — спросил Шеннон.
— Секиз.
— Но ведь это число! — удивился Инди.
— Да, конечно. Восемь, потому что я в семье восьмая.
— Куча ребятишек, — заметил Шеннон.
— Одиннадцать человек.
— Ты ходишь в школу? — поинтересовался Инди.
— Нет, сейчас не получается. Я работаю в кожевенной лавке отца на базаре.
— А ботинки у вас есть? — оживился Шеннон. — Мне нужна пара ботинок.
— Нет, ботинки в другом ряду. Мы продаем сумки. И шьем тоже.
— Тебе нравится твоя работа?
Девочка пожала плечами.
— Я стану гидом, когда вырасту. Если хотите, могу рассказать вам про все достопримечательности.
Вдруг позади девочки беззвучно появилась Катя, будто сгустившееся из воздуха привидение.
— Я не помешала?
— Нет, входи, — отозвался удивленный Инди.
За время поездки она и парой слов не перемолвилась ни с ним, ни с Шенноном — почти постоянно держалась поближе к отцу, а во время морского круиза от Нью-Йорка до Афин подолгу просиживала в одиночестве в своей каюте. Попытки Инди разговорить ее обычно кончались тем, что она удалялась под тем или иным благовидным предлогом. Шеннон преуспел в сближении с ней ничуть не больше, и был весьма огорчен ее неразговорчивостью.
— Мы просто наслаждаемся завтраком и непринужденной беседой, — сообщил Джек. — Это Секиз. Она живет в соседнем доме.
— Gunaydin, — улыбнулась Катя девочке.
— И тебя с добрым утром, здрассь, — ответила Секиз.
Катя рассмеялась и обернулась к мужчинам.
— Я только хотела сообщить вам обоим, что мы с папой собираемся уладить дела с бумагами и транспортом. Он надеется покончить с бюрократией сегодня же, в крайнем случае, завтра.
— Потрясающе! — провозгласил Инди.
Ему хотелось осмотреть Стамбул, но куда сильней было желание тронуться в путь как можно быстрее. Они и так задержались в Афинах на пять дней, потому что Заболоцким вздумалось погостить у живущих там родственников. Инди с Шенноном коротали время, целыми днями блуждая по городу, а вечера просиживали в тавернах, потягивая узо; этот напиток всякий раз наводил их на воспоминания об инциденте, происшедшем лет пять назад, когда они вместе побывали в Греции. Они поднимали тосты за Грецию, за дружбу, за таинственную Екатерину и за воссоединение семейства Заболоцких. Бесконечное Воссоединение, как они окрестили его между собой.
Но оно все-таки кончилось, и теперь все оказались в Стамбуле. Впрочем, это вовсе не означало готовности экспедиции к восхождению на Арарат. Необходимо не только получить разрешение, но еще и пересечь чуть ли не всю страну. Турция формой напоминает подошву, и Стамбул расположен у ее носка, а Арарат — возле пятки.
— Вам помочь? — чуточку помешкав, справился Инди.
— Папа сказал, что лучше нам пойти вдвоем, чтобы не устраивать излишней толкотни и суматохи, — застенчиво улыбнулась Катя. — Я доложу обо всем за обедом. — Она перевела взгляд на Шеннона. — Вам обоим.
— Ты скажи, как нам повезло, — изрек Инди, когда она удалилась. — Нынче вечером мы узнаем всю подноготную турецких чинуш!
— Ну, по крайней мере, она выглянула из своей скорлупы, — вымолвил Шеннон. — Это вселяет в меня надежду.
* * *
А через дорогу от гостиницы стоял турок с густыми черными усами от уха до уха. Слушая оживленную беседу группки мужчин у входа в кофейню, он лакомился бубликом и наслаждался перипетиями спора. Собравшиеся полемизировали о необходимости перехода от арабского алфавита к латинскому и преимуществах перевода страны в разряд западных. Хасан — так звали усача — с радостью отметил, что поначалу большинство спорщиков выступали за модернизацию, но теперь, когда она пошла полным ходом, запоздало спохватились. Хоть он и сам учился в Лондоне, но остался душой верен османским обычаям и не одобрял перемен, сотрясавших Турцию уже несколько лет подряд. Он сам пал жертвой этих перемен, однако твердо намерен был дать им отпор.