Войдя в вестибюль, отец направился прямо в спецкомнату и отпер сейф с Ковчеговым деревом.
— Папа, зачем?
— Хочу отнести его к себе в комнату.
— По-твоему, это безопасно?
— Господь оградит нас.
Минуты через три Катя присела на кушетку, дожидаясь отца. Если он взял Ковчегово дерево, то у него возник вопрос, ответа на который он попросит у Кати.
Когда отец уселся в кресло напротив нее, Катя взяла завернутый в ткань кусок дерева, осторожно развернула его и повертела в руках. По сути это лишь обломок доски в локоть длиной и пальца четыре толщиной, с одной стороны покрытый матовой черной смолой. С другой стороны — грубый след разлома; щепку явно откололи от толстой доски.
Взяв дерево в руки, Катя закрыла глаза, а отец принялся читать молитву.
— Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небесе данный, прилежно молю Тя. Ты мя днесь просвети и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави и на путь спасения направи. Аминь.
Прижав Ковчегово дерево к груди, Катя начала тихонько раскачиваться взад-вперед. Набрав полные легкие воздуха, она выдохнула, одновременно постаравшись изгнать из разума все мысли. Она парила на грани сна, и вскоре ей явилось лицо трубача Джека.
Поначалу она видели лишь его лицо, но затем осознала, что он смотрит на нее, и вдруг стала участницей видения, причем зрительными впечатлениями дело не ограничилось. Она осязала, слышала и обняла, будто на самом деле была там. И притом как!…
Лицо Джека было совсем рядом, губы его приоткрылись. Наклонившись, он поцеловал ее. Катя ответила на поцелуй и крепко обняла Джека. Они лежали близко-близко; его ладонь погладила ее грудь, затем скользнула ниже, по животу, через бедра к лону.
— Катюша!
Подняв глаза, она увидела, что это вовсе не Джек… Это Инди!
— Катюша!…
На сей раз она поняла, что голос принадлежит отцу. Усиленно заморгала, приходя в себя, потом порывисто перевела дыхание. Отец пристально смотрел на нее. Катя отложила кусок дерева на кофейный столик.
— Ну?
— Не… не знаю.
Все казалось настолько реальным… Но почему изменились лица? Что это означает? Катя пришла в замешательство и разволновалась, а теперь еще и смутилась, ведь папа все это время хладнокровно наблюдал за ней.
— Тебе что-то привиделось. Ты была такой… такой истовой. Ты что-то шептала.
«И не только шептала», — мысленно добавила она.
— Что я сказала?
— Я не понял, но знаю, с кем ты разговаривала.
— Откуда?
— С Богом, не правда ли? Ты говорила с Всевышним.
— По-моему, он сказал, что Инди подходит.
— Ты уверена?
Кате не понравилось читавшееся в отцовском взоре сомнение.
Ее охватило искушение поинтересоваться, не усомнился ли отец в слове Господа. Нет, у нее просто не повернется язык сказать папе нечто подобное.
— По-моему, да.
Она неторопливо завернула Ковчегово дерево в ткань, стараясь разобраться в смысле видения. Быть может, это козни дьявола, раздувающего ее страсть. Нет, такого просто не может быть. Любовь есть промысел Божий. И тут внезапно все встало на свои места: Ковчег нужен был, чтобы человечество выжило — равно как и любовь. На самом деле ровным счетом ничего не было, все это лишь игра воображения. Но, может быть, это и прозрение грядущего. Вот только который из двух?
И тут отец вдруг будто обухом ее огрел.
— По-моему, Джонс нам не подходит, Катенька. В нем есть что-то нехорошее. Укладывай вещи, уезжаем прямо сейчас.
— Но, папа!…
— Раз тебе самой толком не ясно, то он не подходит.
— По-моему, все было достаточно ясно. Вот только…
— Что только?
— Ничего.
— Вот видишь, Катенька, — положил отец ладонь ей на плечо. — Все образуется. В Нью-Йорке масса университетов. Найдем археолога там. А заодно избавимся от этих двух большевистских ищеек. Тебя это наверняка обрадует.
Катя не ответила. Подойдя к гардеробу, она стала молча укладывать вещи.
* * *
Их окружала картина, казавшаяся порождением кошмара. Оба были залиты чужой кровью. Шеннон, невнятно причитая, с рыданиями обнимал недвижное тело Гарри. Инди пытался его утешить, понимая, что надо что-то предпринять. Здесь они слишком уязвимы. Гангстеры могут еще раз заглянуть сюда до подхода полиции. Впрочем, учитывая события в тюрьме, фараонам тоже доверять не стоит.
— Джек, надо уносить отсюда ноги. Пошли, скорее!
— Ну. Что ты городишь. Никуда я не пойду. Разве могу я бросить братьев. На произвол судьбы.
— Джек, оставь их! Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Надо оказать им помощь.
— Ты им уже ничем не поможешь. Подумай о себе! Твоя собственная жизнь под угрозой. Тебе надо убраться из Чикаго!
— Куда же я подамся.
— Пойдем со мной в отель! До утра ты будешь в безопасности. А там придумаем что-нибудь.
Схватив Шеннона за руку, Инди повлек его прочь от изрешеченного пулями лимузина, где остались лежать трупы его братьев. Вдали завыла сирена. Они поспешили по Корнелл-стрит, добрались до Пятьдесят третьей улицы и устремились на Лейк-парк авеню.
Как раз подъезжал трамвай. Инди про себя отметил, что подобрать более удачный момент было бы затруднительно. Через десять минут они с Джеком будут уже далеко отсюда. Едва они заскочили, как трамвай покатил прочь. Внутри было чуть больше десятка пассажиров; все они до единого уставились на Инди с Шенноном. Инди оглядел свою рубашку и руки, потом перевел взгляд на Джека. Иисусе! Оба в крови с головы до ног. В «Блэкстоун» в таком виде не войдешь. Их остановят через первые же десять футов и вызовут полицию.