— Не вижу восторга в отсутствии силы. Без брони я чувствовал себя обнаженным. А прожить жизнь, угождая прихотям плоти, которая все равно когда-нибудь превратится в тлен… — Наши взгляды встретились. — Поверь, я говорю искренне.
— Даже не сомневаюсь, мальчик. — В раскатистом рыке Самуайгра мне послышалась улыбка. — Даже не сомневаюсь. С голубыми кровями так всегда — все не слава Лучезарному!
— Хотя… — я прошел к выходу и обернулся, — в одном ты прав. Я уже скучаю по миру смертных.
Не дожидаясь ответа привратника, я отсек нашу беседу лязгом двери. Пройдя по пустынным коридорам башни, вызвал броню и вышел в красную ночь. В предрассветные часы жители Красного мира предпочитают предаваться дреме в своих жилищах или прожигать надоевшую жизнь в объятиях суккр с кружкой огненного пойла. Так что ни мое возвращение, ни мое бегство не были замечены во дворце. И если все же кто-нибудь из соглядатаев отца ему что-то доложит — это будет лишь к вечеру, а за это время, думаю, Эллеайз очнется. Конечно, предстоит серьезный разговор, но, надеюсь, Самуайгр мне поможет.
Печатая следы в копоти пыли, я и не заметил, как дорога привела меня к знакомому круглому зданию дома отдохновения.
Тамара
— Ну, Томочка, вот мы и дома. — Вздох Васиэля над ухом заставил меня очнуться. — Как ты себя чувствуешь?
То ли ангел применил какую-то магию, то ли события этого дня настолько меня обессилили, но я совершенно не запомнила путь домой и очнулась лишь на площадке перед собственной квартирой.
— Спасибо, Вась. — Открыв дверь, я, не разуваясь, прошагала на кухню и с тяжким стоном рухнула на диванчик.
— Давай я сделаю тебе кофе? — захлопотал Васиэль, войдя следом.
— Просто невероятно, каким ты можешь быть милым! — улыбнулась я, глядя, как он хозяйничает. — Только я бы еще чего-нибудь съела! Глянь, там в холодильнике рядом с «Китикетом», кажется, колбаса была и йогурт.
— Гм, мечтать не вредно! Колбаса скончалась сегодня утром благодаря твоему любимому демону.
— А йогурт?
— Тоже.
Васиэль так сосредоточенно принялся размешивать утонувший в черной глади сахар, что я сразу поняла, чьими стараниями. После минутного звяканья ложкой он в два глотка выхлебал обещанный мне кофе и, заглянув в опустевшую чашку, словно очнулся, смутился и предложил:
— Не, кофе вреден! А давай я лучше приготовлю салат? Я еще вчера ночью нашел под столом пакет с дачными деликатесами.
Видимо, пока твоя тетя морочила нам голову, Иван, как преданный слуга, привез забытую тобой в машине зелень.
— Возможно. Или родители заезжали. — Я помолчала, наблюдая, как он выудил из недр холодильника уже вымытые и почищенные овощи и принялся их нарезать. — Вась, а ты так стараешься, потому что не знаешь, как начать меня убеждать?
— Убеждать в чем? — Он кинул на меня быстрый взгляд и, сжевав кружочек огурца, принялся кромсать помидоры.
— Ну, как я понимаю, на закате мне окончательно сотрут воспоминания о вас?
— Сотрут, — убежденно покивал он. — Как пить дать!
— И этого никак нельзя избежать? — Я стянула половинку помидора и с наслаждением вгрызлась в его сочную мякоть. — Хотя беспамятство для меня, наверное, лучший способ прожить эту жизнь.
— Ты действительно хочешь ее прожить? — Его вкрадчивый голос заставил меня внимательно посмотреть на ангела.
— Я? Ну да…
— А зачем?
— Но как же иначе?
— И ты согласишься забыть Алекса?
— Ведь это же не навсегда?
— Хм, всякое может быть… Представь: у тебя получилась счастливая жизнь — семья, дети… и вот приходит твой черед. После смерти физического тела ты, конечно, вспомнишь все, вплоть до твоих давнишних перерождений, если таковые имеют место быть. Но! Память все еще живет последним воплощением. А в нем у тебя, как я уже сказал, есть за что… гм… вернее за кого, зацепиться. Алекса ты, конечно, вспомнишь, но вот захочешь ли вернуться к нему — неизвестно.
— Так! Что-то этот разговор мне непонятен. — От волнения я даже вскочила, прошла к окну. — Вначале ты мне житья не даешь, трясясь за свои архангельские крылышки, а теперь, когда ради твоих перьев я добровольно отказалась от любимого мужчины, спрашиваешь — зачем?!
— Эх… не слушай меня. Просто… пытаюсь тебя понять, да все никак не выходит. — Нарезав луковицу, он утер катящиеся по щекам слезы и, полив салат майонезом, пригласил: — Прошу. Могу я сделать для своей подопечной что-нибудь приятное в наши последние часы вдвоем?
— Как последние? — Воспользовавшись приглашением, я уселась напротив Васиэля за стол. — Ты… ты тоже меня бросаешь? Но я услышала, как кто-то из архангелов сказал, что с тебя снимут наказание, если ты останешься со мной. Или я не права?
— Частично! — Он подал мне вилку. — Во-первых, я тебя не бросаю, а во-вторых, с меня снимут наказание и даже позволят стать архангелом, если только ты за свою жизнь больше ни разу не окажешься в Красном мире или рядом с Алексом. Вот я и интересовался, насколько ты готова мне помочь.
— А. — Я постаралась скрыть разочарование и принялась вылавливать из миски кусочки помидора. — Да вот, как видишь… Сама удивляюсь, зачем я решилась остаться? Мало того что ушел Алекс, да к тому же со мной больше не будет Элки! Той Элки, к которой я привыкла. Но страшнее то, что вновь придется забыть все самое лучшее, что произошло со мной в моей короткой жизни. Может, забвение — это и милосердно, но… ужасно! Васиэль, пожалуйста! Ведь можно как-нибудь этого избежать? Ну давай мы притворимся, что ты уже со мной это проделал?